Красная королева
Шрифт:
Отогревшись возле Элиссон, почувствовав себя в безопасности, тихая и скромная малышка понемногу превращалась в дерзкую бунтарку. Ничего плохого в этом я не видела. Она четко понимала границы дозволенного, но иногда высказывания ее о семейной жизни попахивали легкой крамолой. При этом малышка Эмили, чувствуя защиту, с возрастом становилась и женственна, и кокетлива.
Думаю, все эти возгласы на тему: «Никогда не выйду замуж!» — всего лишь девичье жеманство, способ обратить на себя внимание. При этом девочка достаточно умна, контактна и не страдает снобизмом. Думаю, хорошим решением будет отправить ее в свите Элиссон туда, куда уедет моя дочь.
Но Эмили не самая серьезная защита, а всего лишь группа поддержки. Старшей фрейлиной принцессы будет Софи Вербент.
Моя Софи… Нас связывали годы дружбы и поддержки, годы верности и душевного тепла, которое она щедро дарила мне. Она так и не вышла замуж, предпочитая оставаться рядом. Хотя не один раз получала весьма достойные предложения. За время, проведенное рядом со мной, она многому научилась и давно уже не терялась в дворцовых интригах. Ей даже не нужно будет кидаться грудью на амбразуру, защищая свою принцессу. Софи достаточно будет трезво оценить неприятную ситуацию, если такая возникнет, и отправить письмо мне. А уж я позабочусь решить все так, чтобы Элиссон не пострадала.
Пока же мы вместе с принцессой вполне серьезно обсуждали, кто из возможных кандидатов составит ей партию. Возможно, с моей стороны игра была и не совсем честной: Элиссон еще слишком наивна, чтобы осознанно выбрать мужа самой. Я аккуратно давала ей маленькие подсказки, но не давила и не уговаривала. Пусть учится сама отличать фальшивку от драгоценностей.
Мы медленно и подробно в течение нескольких вечеров обсуждали каждого из возможных кандидатов. Я не вздыхала и не морщила лицо, когда она делала ошибочные выводы, но давала небольшой намек на оплошность. От разговоров с советниками эти беседы отличались тем, что прежде всего рассматривались личные качества мужчин, а не титулы и земли. И вот тут я не скрывала от дочери ни одной детали. Напротив, я позволила ей заглянуть в каждую из папок, предоставленных мне графом де Тауффе.
Я была горда, когда через неделю спокойных и неторопливых разговоров Элиссон робко сказала:
— Мама, мне кажется, что кронпринц княжества Серкано подойдет мне лучше всего. Его права на трон неоспоримы. А имея в союзниках Луарон…
Это было именно то, что я мечтала услышать от мой малышки! Пусть и медленный, но детально проведенный анализ и четкий вывод. Эллисон, смущенно потупившись, добавила:
— И еще он симпатичный…
Почему-то от этих простых слов дочери на глаза набежали слезы…
«Проклятая корона! Почему девочка не может просто безоглядно влюбиться и жить, не сверяясь с нуждами королевства и титулом избранника?! Ей-то за что это все?!».
Впрочем, ни у нее, ни у меня не было выбора. Единственное, что я могла сделать — отстоять этот брак на Королевском Совете. Именно этим я и занялась. Пришлось намекнуть, что дети Элиссон, а следовательно, родные племянники Алехандро, унаследуют трон Серкано.
— Лучше иметь рядом с Луароном родную кровь, чем слать свои войска и корабли на защиту Брегерна. Не слишком обращая внимания на слова Папы Рамейского о мире, Вонгерты вновь собираются вторгнуться в пределы Эспании. Пусть воюют, ослабляя друг друга. У нас же есть возможность организовать буферное государство между Луароном и Сан-Меризо. Да, сейчас у нас мир, господа советники, и торговля процветает. Но кто знает, что будет дальше?
Предварительная «Договоренность о намерениях» была подписана. Я поставила жесткое условие: брак возможен не ранее восемнадцати лет принцессы. Кронпринц Кристиан Фридрих Конберг увез в Серкано черновик брачного контракта и несколько приятных торговых предложений.
В том числе и предложение выделить княжеству два грузовых судна для организации собственного поселения на землях Александрии. Земель обещано столько, сколько они смогут взять под охрану. При условии, что туда, в качестве правящей герцогини, переедет одна из сестер кронпринца вместе со старшей ветвью семьи. Земли же герцогства должны стать личной собственностью принцессы Элиссон.
В качестве подарков отправлены жемчуга для всей семьи, всевозможные изделия из перьев, редкой красоты комплект мебели для королевского кабинета и прочие приятности. Отдельным письмом сообщалось, что все это привезено с земель Александрии. У князя будет два года на принятие решения.
Глава 22
Герцог Роган де Сюзор не дожил до свадьбы моей дочери. Примерно через пару месяцев после бала и отъезда кронпринца герцог впервые не явился на Большой Королевский Совет. Курьер передал мне записку, где он сообщал, что простыл, неважно себя чувствует, и просил простить его отсутствие на Совете.
У него и раньше бывали дни недомогания. Но пропустить Королевский Совет?! Я заподозрила неладное и, отменив мероприятие, приказала подать карету.
Должность королевы далеко не самая приятная и накладывает множество ограничений. Жизнь на вершине довольно четко регламентирована и обставлена бесконечными табличками с надписями: «Нельзя!», «Не положено!», «Нарушение традиций!»… В том числе королева лишена возможности зайти к кому-нибудь в гости на чашечку чая. За все эти годы из дворца с визитами я выезжала считанное количество раз и никогда не была в гостях в доме герцога де Сюзора.
Не знаю, что я ожидала увидеть, но почему-то мне казалось, что частная жизнь герцога должна быть необыкновенной. Однако роскошный особняк, к которому мы подъехали, ничем особым не отличался от подобных домов других вельмож. Мой внезапный приезд произвел серьезную суматоху среди слуг, но обращать на это внимание я не стала. Как и не стала ждать, чтобы хозяину дома доложили о моем прибытии. Тем более, что это было бы бесполезно.
В жарко натопленной комнате на огромной кровати под атласным балдахином терялся сухонький старичок. Его красные припухшие веки наполовину закрывали мутные глаза. Кожа казалась полупрозрачной, а руки, выложенные поверх пышного одеяла, выглядели как птичьи лапки.
Пожилая горничная аккуратно промокала испарину на его лице белоснежной салфеткой. Рядом с окном в комнате стоял обильно накрытый стол, за которым с аппетитом перекусывали двое мужчин — лекарей. Когда дверь распахнулась и я вошла, один из них, тот, что был помоложе, подавился от неожиданности и сильно раскашлялся.
Герцог был в сознании и даже неловко попытался привстать на кровати. Я замахала рукой, не позволяя ему этого. Говорить я не могла: от резкого лекарственного запаха в комнате перехватывало дыхание.