Красная королева
Шрифт:
В спальне я не стала выставлять кровать почти на середину комнаты, а сдвинула ее в самый дальний угол. Зато у окон появились два довольно удобных места: обеденная зона и зона отдыха. В обеденной зоне стоял большой стол, где могло разместиться сразу несколько человек. В зоне отдыха четыре уютных полукресла окружали невысокий столик, на который можно было поставить корзинку с вышивкой или вязанием, водрузить вазу с фруктами или использовать еще как-то.
Приемная в этом маленьком дворце получилась тоже небольшая, с одним-единственным окном и вытянутая по ширине здания. Завела я приемную с единственной целью: если мне нужно будет поговорить так, чтобы точно не подслушали, достаточно будет поставить охрану перед дверью приемной.
Зеркало, перед которым меня расчесывали, доставили из дворца, как и некоторые другие предметы меблировки. За всем этим присматривала Миледи Лекорн. А вот моими косметическими штучками заведовала теперь мадам Менуаш, и потому количество баночек на столе значительно сократилось. Все остальные бутыльки, опустошенные и тщательно вымытые, лежали в отдельной коробке. Именно там я и позаимствовала склянку с широким горлом, куда через несколько дней попали полностью высохшие кусочки грибов. Я тщательно растерла их в пыльцу между пальцами и дважды вымыла руки, просто на всякий случай. Я слабо себе представляла, насколько ядовиты эти поганки, и, с любопытством поглядывая на темный порошок, убрала склянку в карман. Пригодится.
Примерно раз в неделю я продолжала получать через Гастона письма с воли. Оба герцога оказались на редкость аккуратными корреспондентами, и оба мне писали о том, что в двух детских все в порядке.
К концу месяца ремонт в моих покоях был завершен. Оплатить все это мне пришлось самой. Мадам Лекорн стойко сносила все мои приказы типа: «…замолчите до утра» и «я не желаю вас сегодня видеть», но с удовольствием отказалась оплачивать «нелепые прихоти», как она выразилась.
Когда наконец-то на отремонтированный паркет постелили ковер, а над кроватью навесили балдахин, я объявила праздник. На него были приглашены все придворные дамы и даже миледи Лекорн. А пиршество я предложила провести на природе.
Вперед отправили лакеев. К нашему приходу посреди очаровательной изумрудной полянки был раскинут удобный ковер с грудами мягких подушек, чтобы нам было удобно сидеть, и стояли два низких столика, заставленных продуктами. По моему приказу все продукты были цельными: я запретила нарезать и холодное мясо, и хлеб, и сыр, мотивируя это тем, что нам будет интереснее сделать это самим.
На больших блюдах лежали крупные караваи хлеба, массивные куски запеченного мяса, в глубоких плошках — отварные яйца в скорлупе — чистить тоже придется самим. Жареные цыплята радовали глаз целыми тушками. Даже похожие на гигантские таблетки головки плотного маслянистого сыра были без единого разреза. Несколько плошек с первыми огурчиками и пучками зеленого лука, в отдельных малюсеньких пиалках — соль и такая дорогая приправа, как молотый черный перец. Более того, я разрешила подать к столу несколько кувшинов вина.
Сперва мы выпили за новоселье. Я рассказала фрейлинам, чьи комнаты тоже были почти готовы, и что в детстве слышала смешную байку:
— Когда комнату доделывают полностью, в первую же ночь нужно положить под подушку зеркальце и прошептать: «На новом месте приснись жених невесте». Вот кого вы во сне увидите, за того выйдете замуж.
Байка вызвала смущенные взгляды и неловкие улыбки. Я приказала разлить вино и с улыбкой пронаблюдала, как девушки и женщины, сперва слегка жеманясь, а потом все смелее, пьют. Закусить не дала, отвлекая болтовней.
На голодный желудок пара бокалов вина производили совершенно волшебное действие: мои дамы раскраснелись и хихикали. Когда пришло время делать бутерброды, помогать мне вызвалась мадам Лекорн. Я была только рада. Разумеется, не обошлось без брюзжания о том, что королеве пристало, а что нет. Однако я стойко держала оборону и сообщила своей старшей фрейлине, что праздник тем и отличается от обычных будних дней, что дозволяет некоторые нарушения формальностей. Не серьезные нарушения, разумеется, но: «… и кроме того, мадам, получить еду из рук своей королевы — незабываемое воспоминание. Вам я тоже приготовлю еду сама, в знак примирения, миледи Лекорн! Думаю, это будет забавно!».
Первый раз я назвала её не «мадам», а как и принято — «миледи». С некоторым удивлением она оглядела меня, но возражать не решилась, опасаясь, что я вышлю ее с прогулки. Я изображала из себя шеф-повара, отрезая каждой из фрейлин хлеб и мясо, позволив миледи нарезать сыр. В каждый бутерброд я сыпала крошечную щепотку перца и приговаривала: «Чтобы жизнь не казалась пресной!». Для каждой женщины из свиты я нашла любезный комплимент. Пикник прошел просто изумительно! Щенки добавляли суматохи и радости.
Время мы провели просто прекрасно. А поскольку я тоже позволила себе бокал вина, то в этот день не стала заниматься с мэтром Борнео, а предпочла отдохнуть в пустой комнате. Это было восхитительно. Внутренний засов, пусть и не отличался искусством работы или позолотой, но давал мне совершенно сказочную уверенность в том, что я наконец-то одна.
К вечеру миледи Лекорн выглядела весьма дурно. Мне кажется, у нее разболелась голова. И кроме того, она жаловалась на озноб, хотя в комнатах было очень тепло. Жалости я к ней совершенно не испытывала, но попросила мадам Менуаш заказать для фрейлины горячее вино с сухофруктами.
После порции глинтвейна мадам слегка полегчало, и я дала ей разрешение удалиться.
Ночью у дамы начались рвота и «недомогание желудка», как вежливо и завуалированно доложили мне, но, разумеется, будить королеву из-за такой мелочи никто не стал. К утру капитан Ханси счел необходимым послать донесение во дворец. У меня же день прошел как обычно, пожалуй, даже немного лучше именно благодаря отсутствию старшей фрейлины.
На следующий день к полудню прибыл дворцовый лекарь. Не тот, который «лечил» меня, мэтр Борен, а второй, имя которого я так и не запомнила и который имел только совещательный голос. Как выяснилось, его звали мэтр Агностио.