Красная волчица
Шрифт:
— Что-то в груди жмет.
Закипел котелок. Ятока бросила в него несколько комочков чаги, немного помедлила и разлила кипяток по кружкам.
— Пейте, мужики. Завтра в зимовье пойдем. Там отогреемся. Только на ужин надо птицу добыть.
Но добыть птицу не удалось. И опять пришлось голодными коротать ночь у костра. А утром каждый своей тропой отправился к зимовью. Собрались они там только вечером. Натопили печку, наварили супу. После ночевок у костра зимовье казалось раем.
Глядя на уставших, почерневших парней, Ятока сказала:
— Однако, завтра дневать будем. Воды на печке нагреем, помоемся. Маленько одежонку чинить будем.
Димка вытащил из-под изголовья книгу.
— А я вам почитаю «Хаджи-Мурата».
Ятока провела рукой по волосам Димки:
— Потерпите маленько. Война кончится, опять учиться пойдете.
Глава VII
Дни заметно стали короче. А мороз все набирал и набирал силу. Снег перемерз и шумно гремел под лыжами.
На перекатах перехватило речки. Вода вырвалась из-подо льда и зеленоватыми натеками расплылась по марям. Заклубился туман. Деревья в нарядных куржаках. В такой мороз ночевать у костра — гиблое дело. Поэтому охотники старались держаться поближе к зимовью.
Но через неделю вдруг оттеплило. Днем солнце глянуло ласково, весело. Запахло талой хвоей. Звонко защебетали синицы. Но к вечеру на небо набросило серую пелену, ночью хмарь погасила звезды, а на рассвете подул сырой ветер.
Ятока проснулась. В зимовье было темно и прохладно. Парни спали. О стену, шурша, скребся ветер, завывал в печной трубе. «Однако, непогода пришла, — с беспокойством подумала Ятока, оделась и вышла. Непроглядная темень. Собаки, свернувшись калачиком, спали возле стены зимовья и у лабаза. При появлении Ятоки ни одна не подняла голову. Из низины волнами набегал ветер. Ветки деревьев то бились, то замирали. «Сегодня совсем худой промысел будет», — отметила про себя Ятока.
Она вернулась в зимовье, зажгла лампу, растопила печку, поставила на нее котелок с супом и чайник с водой. Парни проснулись.
— Вадим, я тебе когда-нибудь ночью врежу, — ворчал Андрейка.
— Чем опять я тебе не угодил?
— Как ни проснусь, одеяла нет. Думаю, упало с нар. Смотрю, оно на тебе.
— Сам, поди, раздеваешься.
— Ну да, тебя укрываю.
Димка сел.
— Мама, как погода?
— Ветер поднимается. Шибко худой день будет.
— Мне сегодня надо только семь белок взять, и — двести пятьдесят будет.
— Пошто, сын, загадываешь? — в голосе Ятоки слышалось осуждение.
— Ему что, он вчера пять штук принес, — съехидничал Андрейка.
— Вчерашний день не в счет. Собаки кабарожку угнали, поставили на отстой и полдня пролаяли.
— А ты где был? — наступал Андрейка. — Ходил, прошлогодние сны вспоминал?
— Умывайтесь, да есть будем, — поторапливала парией Ятока.
После завтрака стали собираться на охоту.
— Далеко не ходите, — наставляла Ятока. — Ветер сильный будет. Как только пойдет снег, белка спрячется. В лесу нечего будет делать. В зимовье идите.
Димка надел понягу, взял ружье.
— Я в вершину Еловки пойду. По ней спущусь до санной дороги и по дороге приду к зимовью.
Димка открыл дверь, и в зимовье ворвался ветер, шум леса.
— Пусть добрые духи дадут всем вам огня[35],— напутствовала Ятока.
Димка шел косогором. Он решил обойти хребет и выйти к вершине речки Еловки. По времени уже взошло солнце, но в лесу было сумрачно. Над горами медленно плыли тяжелые темно-серые тучи с белыми закрайками. Ветер усиливался. С вершины хребта катился глухой гул. Местами, зацепившись вершинами за сучья могучих лиственниц, наклонно зависли сухостоины. Деревья раскачивались, сухостоины скрипели, и весь лес был наполнен пронзительным стенанием. От серого неба был серым снег, серым был и воздух.
Впереди залаяли собаки. Димка подошел к ним. Белка сидела на ветке, ветер относил ее рыжий хвост. Увидев охотника, она запрыгала с ветки на ветку. Собаки залаяли азартней. Димка уловил момент, когда белка побежала по ветке, выстрелил. Белка замерла на секунду, а потом упала ему в руки. Димка привязал ее к поняге и пошел дальше. Пока обходил хребет, еще двух спромышлял.
Речка Еловка брала начало в глубоком распадке и затем. виляя между сопок, скатывалась к маристой низине. Димка ходким шагом, спрямляя излучины, шел правым берегом. Ветер крепчал. Сыпанул снег, и горы утонули в серой мгле.
Димка прибавил шагу. Собаки трусцой бежали за ним. В тайге делать больше нечего. Пока не поздно, надо выбираться. Санная дорога проходит через речку у камня. Место приметное. От переезда до зимовья рукой подать. У Димки на поняге три белки — день все-таки не пропал. А ветер усиливался. Упруго гнулись мерзлые деревья, на землю сыпалась кора, падали обломанные ветки.
Склон кончился, лес оборвался, и Димка очутился среди серой мглы. Перевалил небольшой взгорок и пошел покатым увалом. Спустился в распадок, снова выбрался на возвышенность. Чтобы не потерять направление, он шел навстречу ветру. Вот и опять низина. И путь Димке преградила речка. Только теперь он стоял не на правом, а на левом берегу.
— Ничего не понимаю. Когда я перешел речку?
Снял шапку, вытер пот с лица, осмотрелся. Куда же теперь идти? Выбраться как? Пятным — по собственным следам? Да их давно уже завалило снегом. И Димка вдруг почувствовал страшную усталость.
От речки к горам утянулся глубокий распадок. Димка побрел по нему. Вскоре наткнулся на колодину. Опустился на нее. Долго сидел без дум. К нему подошел Чилим и, повиливая хвостом, ткнулся в колени. Димка положил на его загривок руку.
— Худо наше дело.
А день уже кончился. Димка у колодины разложил костер. Наломал веток. Хотелось пить. А он на этот раз и котелок с собой не взял. Пришлось идти к речке.
После того как напился, дал о себе знать голод. Димка отвязал от поняги белок, отогрел их у костра, ободрал, одну тушку поставил жарить, а две положил возле себя. Собаки спали невдалеке. Почуяв запах мяса, поднялись, уселись в двух шагах от Димки и, облизываясь, не сводили с него голодных глаз.
— Потерпите. Изжарится шашлык, вместе ужинать будем. Я вам по тушке оставил.