Красное, белое и серо-буро-малиновое
Шрифт:
Так и был создан особый хозяйственный отдел, каждый сотрудник которого получал мандат о том, что он обладает от имени Глуповского ЧК особыми полномочиями, а потому все обязаны ему помогать. Иначе – расстрел. Эти сотрудники выезжали в Центральную Россию, где договаривались с руководителями заводов и фабрик и покупали или обменивали фабричные товары на продовольствие. Затем на железной дороге реквизировали пару вагонов и забивали их доверху этими товарами. Опечатанные чекистской бумагой с печатью, вагоны под литерой «особо срочно» под строгой охраной особистов прицеплялись к воинским эшелонам и гнались с максимально возможной скоростью в Глупов. Там эти фабричные товары обменивались у знакомых спекулянтов
Затем, уже в шести вагонах, полученное в Головотяпии продовольствие гнали в центр России, где оно обменивалось на новые фабричные товары. Шесть вагонов превращались в пятнадцать, пятнадцать – в сорок и т. п. Норма прибыли этого бизнеса составляла пять тысяч процентов годовых! Конечно, из этих оборотов не всё попадало на продовольственные базы ГлупЧК. Часть Матрёшкин относил лично нужным людям – Зойке Три Стакана, Кузькину, Рябинину, знакомым проституткам… Примерно десятая часть продовольствия и товаров шла на взятки железнодорожным начальникам и милиции.
Чекистов же, также с согласия Матрёшкина, организовал и курировал другой вид деятельности. Сами чекисты в большей своей части вышли, как говорится, «из низов», то есть это была в основном молодёжь из семей разнорабочих, чернорабочих либо бедных крестьян, не имевших высокой квалификации, а потому получавших гроши за свой неквалифицированный труд и живших довольно бедно. Попав в ЧК, они не порвали со своим окружением, с теми друзьями детства, которым не повезло прижаться к сытому телу новой советской власти. Многие из этих друзей детства судьбой были втянуты в криминал – сообща грабили граждан, магазины и поезда. Они же содержали целые притоны и подпольные кабаки. По дружбе чекисты сообщали друзьям детства из криминалитета о готовящихся облавах, а последние сообщали чекистам информацию о «гастролях заезжих артистов», то есть о бандитах из других городов, которые иногда наезжали в Глупов.
Из этой общности интересов и возникла идея, одобренная Матрёшкиным, о том, чтобы Чекистов курировал проституцию, воровство и разбой – как бы сказали сегодня, «крышевал» местных бандитов. По сути, Чекистов занялся организацией преступного сообщества. Эта работа была очень успешной, и часто после «трудов праведных» на благо революции чекисты заходили в притоны, где пьянствовали и кутили с проститутками.
Было даже несколько случаев, когда загулявшие глуповские чекисты разъезжали по Глупову на служебных автомобилях и стреляли в воздух, в ворон и в случайных прохожих. Таким, если об этом становилось известно Зойке Три Стакана, крепко доставалось по партийной линии – некоторым даже строгий выговор объявляли!
Надо сказать, что и Зойка Три Стакана не бедствовала: продовольственный паёк позволял ей жить сытно, а со всей глуповской земли ей приносили подарки ходоки: кто свежезарезанную курочку, кто поросёнка, кто пирог с капустой, кто золотую брошь – всё Зойка Три Стакана с удовольствием принимала и благодарила. Свою немалую лепту в организацию благостной жизни Зойки Три Стакана вносил и Матрёшкин, заносивший ей не только всякие вкусности, но и реквизированные драгоценности. В её роскошном особнячке, в котором осталась вся Мальвинина мебель, стали появляться милые безделушки – часы и часики, колечки с брильянтами и колье с аметистами, шкатулки позолоченные или просто инкрустированные слоновой костью и перламутром, изящные ломберные столики и пуфики…
Спала Зойка Три Стакана на шёлковом белье, завтракала, одевшись в розовый шёлковый пеньюар, на серебряном подносе из сервиза мейссенского фарфора… Словом, быт товарища З.А. Розенбам был обеспечен полностью для того, чтобы она так же полностью отдалась революционной работе. Она и отдавалась.
В соответствии с циркуляром ЦК, с которым полностью согласилась Зойка Три Стакана, коммунисты могли быть преданы суду только с санкции местных партийных органов. Как тут все повалили в большевики! Число коммунистов в Глуповской губернии к 1920 году увеличилось по сравнению с 1918 годом в два раза! А поскольку все должности, на которых можно было бы воровать, занимали коммунисты, то борьба со взяточничеством и воровством была с треском проиграна – Зойка Три Стакана своих не сдавала!
Глупов в этом ничем не отличался от всей остальной России. В мае 1918 года СНК был принят декрет «О взяточничестве». Этот декрет предусматривал ответственность за дачу и получение взяток. Виновные наказывались полной конфискацией имущества и ссылкой на принудительные работы. Но партийцы оставались безнаказанными, а строго наказывали только представителей «имущего класса». Поэтому взятки в Глупове могли брать все чиновники, имеющие в кармане большевистский билет. Если их и «ловили за руку», что бывало очень редко, они каялись и возвращали полученное в казну. Тогда их журили и оставляли на работе с очередным «последним товарищеским предупреждением». А вот те, кто брал взятку, не будучи честным коммунистом, строго наказывались, если их ловили. Такие случаи бывали.
Матрёшкин вошёл в роль творца судеб и упивался ею. Приходит на приём к нему, к примеру, жена арестованного купца и, утирая слёзы, приносит в платочке несколько золотых монет: мол, отпусти мужа, невиновен он – оговорили недруги! «Он ведь за советску власть, на её благо продуктами из-под полы торговал. А вот и монеты – тебе в подарок от всей души». Матрёшкин понимающе кивает головой, берёт платочек, разворачивает его, пересчитывает золотые монеты, затем складывает их в свой личный сейф, после чего, высунув от старания язык, записывает на специальном бланке фамилию, имя, отчество и место жительства этой жены купца. Жена, дура, всё сообщает, радуясь, что дело пошло и скоро увидит своего брюхатого купчишку дома. Но рано она радовалась – Матрёшкин, всё записав, зачитывает купчихе вслух положения декрета «О взяточничестве» и объявляет бедной женщине, что её имущество конфисковывается за попытку дать ему, честному и неподкупному Матрёшкину, взятку, а сама она арестовывается и направляется на принудительные работы. После этого Матрёшкин вызывает конвой и велит арестовать женщину.
Сам собирает опергруппу, выезжает по записанному в бланке адресу, а за ним следуют из ЧК по этому же адресу грузовики и телеги с красными флагами. Имущество купца полностью конфисковывается, в том числе и дом, в который сразу же въезжает несколько семей из очередников с рабочей окраины, самыми тёплыми словами благодаря советскую власть за материнскую заботу.
Во время реквизиции чекисты не забывали и свой интерес, распихивая по карманам понравившиеся вещи. Но было два правила, которым следовали неукоснительно:
1) если встречались изящные и блестящие вещи, то они откладывались в качестве подарка для Зойки Три Стакана;
2) если в ходе реквизиции изымались съестные припасы, то ни грамма еды от товарищей не утаивалось – еда шла в «общак», и покуситься на неё никто не мог, даже сам Матрёшкин.
Социализм по-кузькински набирал обороты. Все граждане Головотяпии обязательно должны были выполнять какие-то трудовые повинности: рабочие ходили на заводы и в мастерские; служащие служили, писатели писали, а бывшие рантье, торговцы, мелкие собственники и домохозяйки чистили улицы от грязи или кололи дрова. Процветала меновая торговля – чаще всего «бывшие» обменивали свои ценные вещи и украшения на еду. Еду на обмен приносили те жёны тех совслужащих, кто ближе всех находился к закромам родины – складам и базам.