Красное и белое. И серо-буро-малиновое
Шрифт:
В интервью местным газетам Хренский заявил о том, что он знает слухи о готовящемся перевороте, но не придаёт им никакого значения, поскольку Временный комитет работает для народа и с народом. Народ он действительно видел каждое утро из окон своего автомобиля, когда ехал от дома до здания Временного глуповского комитета.
В час дня зал бывшего Дворянского собрания был наполовину заполнен прибывшими делегатами на съезд. Для того чтобы создать массовость, Живоглоцкий дал распоряжение всем депутатам Глуповского совета рабочих депутатов занять задние места. Тогда зал был полон.
Как назло, у Зойки Три Стакана в этот день торговля шла особенно
Поскольку Всеглуповский исполнительный комитет советов из меньшевиков игнорировал съезд, заявив о его незаконности, президиум пустовал. Несколько часов депутаты просто шушукались, ожидая начала, но в президиуме никто не появлялся и съезд не начинался. В зале нарастал шум. Судя по колыханию депутатских голов, готовились волнения. Положение спас Живоглоцкий, который, не дождавшись появления Зойки Три Стакана, решил сам захватить власть. Он вышел на трибуну и поднял вверх руку, успокаивая толпу делегатов. После того, как головотяпы затихли, он начал пламенную речь, делая паузы между словами, не соблюдая при этом пунктуации:
– Товарищи буржуи и попы! Поддерживают царя! Они хотят! Вернуть его обратно! Мы большевики! За то что бы! Дать крестьянам землю! Фабрики рабочим! Царское Временное правительство! Во главе с Керенским! И Глуповский временный комитет! Вместе с Хренским! Хотят того же! Что и буржуи с попами! Долой Временное правительство! Долой Временный комитет! Да здравствует Советская власть! Ура!
И зал дружно откликнулся:
–Уррраааааааа!
Запыхавшийся Кузькин прибежал к зданию в тот момент, когда Живоглоцкий начал свою речь. Зойка Три Стакана поняла, что медлить нельзя и тут же на ступеньках у входа в здание бывшего Дворянского собрания исполнила стриптиз – раздевшись почти до гола и затем одев красные штаны, сапоги и кожанку. Прохожим было неудобно, и все отворачивались. Одной только блаженной Агафье, лежащей на тротуаре Большой Дворянской улицы напротив здания бывшего Дворянского собрания, это очень понравилось, и она попыталась сделать тоже самое, но запуталась в своих многочисленных оборванных юбках и от досады заплакала.
Как только Зойка Три Стакана вернула на свои телеса революционные одежды, к ней вернулся революционный дух и она твёрдым шагом направилась в зал. Сзади за ней семенил Кузькин с ворохом женской одежды в руках и с многочисленными похабными комментариями в свой адрес от каждого встречного.
– Брось это! – Не оборачиваясь, через плечо сказала ему Зойка Три Стакана.
Кузькин немного посомневался, но всё-таки бросил в сторону ворох Зойкиной одежды и поравнялся с ней.
Они вошли в зал как раз в тот момент, когда депутаты кричали «Ура» на речь Живоглцкого. Она это приняла на свой счёт, прослезилась, взобралась на трибуну, отодвинула в сторону растерявшегося Живоглоцкого и обратилась с речью к делегатам:
– Сотни и тысячи лет вас секли розгами и ставили коленями на горох! Доколе? Сотни и тысячи лет дворяне и помещики сосали у трудового народа кровь! И дососались! Сегодня они не желают отдавать свою власть народу! Для этого они посылают вас на мировую бойню под названием «Война за Отечество»! Почему они сами не воюют с германцами? Почему они не наденут шинели и не засядут в окопах, а вместо этого в позолоченных фраках обедают в ресторанах? Почему они едят рыбу и запивают её алой кровью трудового народа? Потому, что власть до сих пор в их руках! Доколе? Доколе это будет продолжаться, я вас спрашиваю?
Делегаты съезда и присутствовавшие на нём не знали, доколе, и поэтому смущённо молчали, опустив глаза долу, спрашивая сами себя, а уж не они ли виноваты в том, что буржуи обедают в ресторанах и пьют кровь трудового народа?
Зойка Три Стакана продолжала грозно смотреть в зал, а делегаты начали впадать в отчаяние. Но тут Живоглоцкий, не желавший упускать инициативу из своих рук, закричал в наступившей тишине:
– Правильно! Долой! Долой Хренского и других буржуев!
И зал закричал, заволновался:
– Долой! И комитет временный долой и комитетчиков…
Желающих высказаться по этому поводу оказалось очень много. А пока они высказывались, Зойка Три Стакана с Живоглоцким и другими активистами отправилась в кабинет председателя исполкома, где они сели за круглый стол для совещания. Председательствовать на собрании остался Ситцев-Вражек под неусыпным контролем Кузькина, которому Зойка Три Стакана поручила бдить и не допустить «чего-нибудь такого, сам знаешь чего». Кузькин внимательно слушал выступающих, и время от времени комментировал речи выступающих шутками и прибаутками – и когда он успел выпить?
При этом Кузькин всегда ссылался на Карла Маркса, первую книгу «Капитала» которого он притащил с собой. Поскольку он прочитал только первые двадцать страниц, то цитаты сыпались из введения и нескольких страниц первой главы. Например, на предложение одного крестьянского депутата поделить всю землю поровну, ответил:
– Это, конечно, предложение. Фу ты, ну ты! Но ведь Маркс писал так: «Фигуры капиталиста и земельного собственника я рисую далеко не в розовом свете». Как бы и вашу фигуру, товарищ делегат, не пришлось бы нарисовать в розовом свете! Не всё так просто – взять и разделить! Присаживайтесь пока. Кто следующий?
В обширном кабинете председателя исполкома Живоглоцкий, на правах хозяина кабинета, начал первый:
– Теперь, когда мы все в сборе и товарищ Зойка Три Стакана с нами, мы должны решительно решить вопрос о власти! Предлагаю с помощью солдат немедленно перестрелять всех бывших городовых и полицейских, дворян и буржуев, а также всех попов и ветеринаров.
Год назад у Живоглоцкого, когда он был помещён в воронежский госпиталь и познакомился в Воронеже с одной симпатичной девушкой с твёрдым намерением жениться на ней, ему всё обломилось – она вышла замуж за ветеринара, даже не сообщив об этом Живоглоцкому.
– Попы и полицейские потом. Прежде всего, – возразила Зойка Три Стакана, – нам надо создать Штаб революции и определить, кто и чем будет заниматься в штабе.
Все согласились с тем, что прежде, чем перестрелять всех, в том числе и ветеринаров, надо сначала создать Штаб революции. Всё время, пока обсуждались кандидатуры и должности штаба, Зойка Три Стакана время от времени оглядывалась на дверь, словно ожидая кого-то. Однажды дверь открылась, и в дверной проём, стараясь никому не мешать, бочком вошёл Железин. Поскольку все ключевые должности были к этому моменту уже разобраны, Железину досталось роль ответственного секретаря Штаба. А он и не возражал – чем меньше ответственности, тем лучше! Мало ли что? Ответственный секретарь – это минимум ответственности!