«Красное и коричневое» и другие пьесы
Шрифт:
Б ю н г е р. Не спешите с возражением. Вам следовало бы прежде всего по достоинству оценить тот факт, что я остановил свой выбор не на ком-нибудь, а именно на вас… Отвел вам роль непосредственного руководителя операции. Будь я эгоистом, то разработал бы план сам, а человеком, которому по классическому образцу суждено полететь в пропасть, могли бы оказаться вы… Вам такая мысль не приходила в голову, Гелер?
Г е л е р. Это действительно слишком жестоко.
Б ю н г е р. А не будет ли слишком жестоко, если о вашей связи с Адель узнают ваша жена, ваши дети? Если не ошибаюсь, ваша дочь и фрейлейн Рихтгофен почти ровесницы?
Г е л е р. И все-таки, господин Бюнгер, принять ваше предложение я не могу.
Б ю н г е р. Не можете? Вы, разумеется, отказались бы от него, если бы вам грозили только семейные неприятности: сцены ревности, развод и так далее. Но не забывайте: вы занимаете высокий государственный пост. А фрейлейн Рихтгофен, надо думать, знает слишком много, да еще в такое трудное для Германии время. Сейчас чувства в расчет не принимаются, на первый план выступает закон, суровый закон революционного времени.
Г е л е р. Господин Бюнгер, мне нужно отдохнуть.
Б ю н г е р. Я это знаю, господин Гелер. Знаю, что вы устали, что у вас постоянные головные боли, что вам нужно отдохнуть и полечиться. А мне разве не нужно? А рейхсканцлеру? Разве этому преданному вам парню… как его…
Г е л е р. Петер Траубе.
Б ю н г е р. Да, Траубе… Разве ему не нужен будет отдых? Думаю, ему отдых понадобится не меньше, чем мне и вам. Ну, а последствия, господин Гелер, пусть вас не волнуют. Все будет в порядке. И если возникнет шумок, он быстро утихнет.
Г е л е р. Последствия пусть не волнуют…
Затемнение.
Свет загорается. В камере — Д и м и т р о в и в р а ч.
В р а ч. Дышите… Так… Глубже, глубже… Могло быть и хуже.
Д и м и т р о в. Конечно, гитлеровцы…
В р а ч. Дышите.
Д и м и т р о в. Теперь вы можете говорить со мной смело, доктор, я невиновен и судом оправдан.
В р а ч. Виновны вы или невиновны, решают другие, я же — всего лишь врач. Дышите… Так. (Встает.) Я оставлю вам лекарства. Пожалуйста.
Д и м и т р о в. Доктор, я хотел бы попросить вас…
В р а ч. Я тоже хотел бы просить вас, Димитров, не разговаривать со мной. Ни о чем, кроме вашего здоровья. Всего доброго. (Уходит.)
Д и м и т р о в. Фрик!
Входит н а д з и р а т е л ь.
Очень тебя прошу, Фрик, отнеси эти письма.
Ф р и к. Не положено, господин Димитров.
Д и м и т р о в. А ты не смог бы принести мне какую-нибудь сегодняшнюю газету?
Ф р и к. И это не положено.
Д и м и т р о в. Подожди, Фрик… Скажи мне хотя бы, как там, на воле? Как в Берлине? Много ли народу на улицах?
Ф р и к. А этого я вообще не могу знать. Я же все время здесь, у вашей камеры.
Д и м и т р о в. Какое сегодня число, Фрик?
Ф р и к. Да кто их считает, эти числа-то, господин Димитров? Дни без нас проходят. (Уходит.)
Д и м и т р о в. Подожди, Фрик…
Затемнение.
Наверху освещается узкое зарешеченное помещение. Ш т у р м о в и к диктует м а ш и н и с т к е список подлежащих аресту.
Ш т у р м о в и к. «Берлин:
1245. Профессор Эмиль Редерер — политическая экономия.
1246. Профессор Покорный — кельтская филология.
1247. Профессор Альберт Эйнштейн — физика, лауреат Нобелевской премии.
1248. Профессор Фриц Хабер — химия, лауреат Нобелевской премии.
1249. Бернгард Зондек — гинекология.
1250. Профессор Карл Бранд — почвоведение.
1251. Профессор Фрейндлих — коллоидная химия.
1252. Людвиг Ренн — писатель.
1253. Томас Мани — писатель, лауреат Нобелевской премии.
1254. Бертольт Брехт — писатель.
1255. Профессор Макс Рейнгардт — почетный доктор Оксфордского университета.
1256. Ганс Эйслер — композитор.
1257. Бруно Вальтер — главный дирижер.
1258. Арнольд Шёнберг — композитор.
1259. Кете Кольвиц — художник».
Затемнение.
Свет загорается в коридорчике. А д е л ь спускается по железной лестнице. Внизу ее встречает П е т е р Т р а у б е.
Т р а у б е. Адель!
А д е л ь. А, Петер, здравствуй!
Т р а у б е. Здравствуй, Адель.
А д е л ь. Ты куда?
Т р а у б е. К тебе. Я увидел, что ты спускаешься…
А д е л ь. Оставь это, Петер. Нельзя.
Т р а у б е. Я очень люблю тебя, Адель.
А д е л ь. И ты мне нравишься, Петер. Ты смелый, хороший товарищ.
Т р а у б е. И это все?
А д е л ь. Разве этого мало? Есть парни, которые сидят дома, под крылышком у мамочки, а ты служишь Германии.
Т р а у б е. У меня нет матери, Адель.
А д е л ь. Но у тебя есть Германия. До свидания, Петер.
Т р а у б е. Подожди… Ради тебя я сделал бы все, что угодно.
А д е л ь. Если хочешь сделать что-то большое для меня, то сделай что-нибудь для Германии.
Т р а у б е. Это разные вещи, Адель. Одно не исключает другого.
А д е л ь. Мне нужно идти, Петер. Я сегодня очень занята. Хайль!