«Красное и коричневое» и другие пьесы

Радоев Иван

С и л ь в е с т р. Бог с ним, с Ангелом. Забудь о нем.

Пауза.

Ты очень тоскуешь по Болгарии, Маккавей?

М а к к а в е й. Тоскую.

С и л ь в е с т р. Я потому… Я тоже тоскую… Ладно, пойдем-ка туда, к молодежи.

Выходят. Появляется И в а н. Заметив входящую Я н у, прижимается к стене. Когда она проходит мимо, он ловит ее за руку. Тихо, бесстрастно, ровно звучат их слова. Повторяется сцена из третьей картины.

И в а н. За один год эта рука почернеет, потрескается от песчаных ветров Патагонии.

Я н а. Я не боюсь.

И в а н. Там, куда мы уедем, нет воздуха. Люди там дышат нефтью. Нефть забивает нос, рот, попадают в горло, потом в легкие, человек начинает кашлять…

Я н а. Я не боюсь.

И в а н. Там нет женщин… кроме тех, что пошли вслед за сильными мужчинами, а потом, чтобы выжить, стали выходить по ночам к уличным фонарям… Начинаются болезни. Вечерами выползают ядовитые насекомые…

Я н а. Я не боюсь.

Иван достает пачку банкнот и кладет ей на ладонь. Яна вздрагивает. Она понимает, что это значит.

И в а н. Если у человека сильные руки, он может прожить и без таких денег.

Входят М о л ч а л и в ы й, А н т о н и о, М а к к а в е й и С и л ь в е с т р.

Пора!

Иван направляется к двери, за ним Маккавей, Молчаливый и Антонио. Все, в том числе и Яна, молча прощаются.

Затемнение. В темноте звучит гитара Антонио. Та самая песня об Андах из первой картины. Она возвращает нас к началу, к рассказу Яны.

Г о л о с П у т н и к а. Где же теперь Иван? Знаете вы о нем что-нибудь?

Г о л о с Я н ы. Иван?

Луч света освещает Яну и Путника, как было в первой картине.

Я н а (заканчивая свой рассказ). Да… Я поехала за ним. Пошла по его следам. Он спускался все ниже на юг. И я тоже. Коммодоро Ривадия. Нефть, нефть… Иван возвращался домой усталым. Тогда дядя Маккавей рассказывал нам о Болгарии, мы слушали, а на следующий день Иван работал за троих. Понемногу к нему возвращалась веселость… Прошел год. Они скопили еще денег и уплыли за океан… Иван выходил на палубу — выходила и я. Спускался в каюту — я тоже. Мы проплыли огромные расстояния. Моря сливались с морями, соединялись в океаны. И однажды под вечер мы причалили к незнакомому берегу. Такого я не видала ни разу в жизни. Вся земля была устлана белоснежной ватой, а деревья словно были сделаны из перлона. Чьи-то голоса приветствовали меня: «Добро пожаловать, Яна! Добро пожаловать!»

П у т н и к. Вы? Вы ездили за океан?

Я н а. Вы не поняли. Никуда я не ездила. Но что могут значить расстояния? Человек каждый день куда-то едет. Иван писал Антонио и Петру Молчаливому. Он сейчас в Софии, учится в тамошнем университете, будет инженером-дорожником. Отец его здоров.

П у т н и к. А вы ему писали?

Я н а. Писала, вместе с мужем.

П у т н и к. А что ваш дядя?

Я н а. Он снял себе другую квартиру. Потом, примерно через месяц после нашей свадьбы, его нашли в одном из бункеров склада. Говорили, столкнул его туда кто-то из наших. Намекали на Петра Молчаливого, но разве докажешь?.. Вот и все. Интересно, правда? Отец мой все забыл. Я ведь с ним. Вон он, за стойкой…

Луч света выхватывает из темноты Сильвестра.

По-прежнему встречает и провожает болгар. Сильно постарел за эти два года.

Свет надает на Петра Молчаливого и Антонио.

А там в углу Петр Молчаливый и Антонио. Антонио теперь без ног — придавило шпалой на погрузке. Но по-прежнему весел, с гитарой не расстается… Суровая у нас тут жизнь. Но люди, как и раньше, деятельные, сильные, трудолюбивые. И это хорошо. (К Антонио.) Антонио!

А н т о н и о. Да, Ян!

Я н а. Ты помнишь Ивана, Антонио?

А н т о н и о. Да, Ян!

С улицы доносится сигнал автомобиля.

Я н а. Муж приехал. Пойду встречу. Извините.

Останавливается около Антонио.

А н т о н и о. Антонио — Аргентина. Иван — Болгария. Есть граница? Нет граница. Хитрый Иван… Хитрый Иван…

Занавес.

Бензоколонка

Перевод Е. Фалькович

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

П а р е н ь.

Д е в у ш к а.

К и с к а.

Л е с н и к.

Перед занавесом на просцениуме большой красный резервуар и рядом маленькая колонка. Выходит П а р е н ь, кланяется им, спрашивает: «Многоуважаемая сеньора колонка! Глубокоуважаемый сеньор бак! Простите за вторжение в вашу интимную жизнь — вы мне доверяете?»

Слышны шум, грохот, сигналы мчащихся мимо автомобилей. Парень уходит за занавес.

Летняя ночь. Небольшое стеклянное здание бензоколонки в стороне от дороги. Снаружи видны насосы, светится множество дорожных знаков и реклам.

За небольшим столиком, загроможденным металлическими коробками и бутылками с пестрыми этикетками, дремлет Парень.

Рядом чуть слышна музыка — это Парень забыл выключить транзистор. Озираясь, тихо входит Д е в у ш к а, путешествующая автостопом. Видит спящего Парня, кашляет, пытаясь его разбудить. Парень не просыпается. Девушка подходит ближе, наклоняется над ним и осторожно берет у него из рук книжку. Поднимает ее к свету и читает: «Ромео энд Джулиет»… И звучит отрывок из «Ромео и Джульетты», записанный на магнитофон. Перемена освещения. Сцена на трагедии сопровождается пантомимой. Это прекрасный сон Парня…

Д ж у л ь е т т а.

Как ты пробрался? Для чего? Ограда высока и неприступна. Тебе здесь неминуемая смерть, Когда тебя найдут мои родные.

Р о м е о.

Меня перенесла сюда любовь, Ее не останавливают стены. В нужде она решается на все. И потому — что мне твои родные?

Д ж у л ь е т т а.

Они тебя увидят и убьют.