Красные и белые. На краю океана
Шрифт:
Мятеж начался с побега группы офицеров. Двадцатилетний корнет Васька Коробейников с товарищами захватил на реке Мае караван барж с промышленными товарами и увел их в поселок Нелькан, где жил, тоскуя по политическим авантюрам, Петр Андреевич Куликовский.
Всю жизнь кидался он из одного приключения в другое, под-польничал, конспирировал, принимал участие в борьбе революционеров против самодержавия. Шаг за шагом отступал он от революционных идей, пока не превратился в непримиримого
врага большевизма. В конце двадцатого года Куликовский оказался в Якутске,
Осенью двадцать первого года в Нелькане появилась группа мятежных офицеров. Петр Андреевич воскрес для приключенческой жизни, когда к нему явился Коробейников,— в старом эсере опять забушевала страсть к политическим комбина-• циям.
Петр Андреевич устроил банкет в честь корнета и спросил у гостей: как офицерский мятеж превратить в народное восстание? И сам же ответил на него: левацкие загибы якутского ревкома, губчека, ревтрибунала — хорошие козыри в руках мятежников.
— Фунт кирпичного чая, аршин ситца дивные дела сотворят в борьбе с большевиками. Грешно их не использовать, дважды грешно не раздуть пожар восстания при таких обстоятельствах. Да здравствует право свободно жить на свободной земле — вот девиз, под которым пойдут в бой инородцы,— вдохновенно проповедовал Петр Андреевич. — Раздувайте пожар восстания! Пусть выгорит вся тайга, зато мы озарим половину мира...
От имени якутского народа собравшиеся создали военную и гражданскую власти. Петр Андреевич возглавил власть гражданскую, а корнет Коробейников двинулся на Якутск.
Восстание распространялось с ужасающей скоростью, мятежники свергали Советы по наслегам, громили гарнизоны по улусам. Поздней осенью Коробейников с трех сторон осадил Якутск. Гарнизоном города командовал нерешительный человек, он пассивно оборонялся, страшась вступить в открытую схватку с мятежниками, но и корнет не мог взять Якутска штурмом, теряя драгоценное время и боевой дух на мелкие набеги и засады.
Куликовский сообразил, что без опытных, знающих свое кровавое ремесло вояк не свергнуть Советов, и решил обратиться за помощью во Владивосток, к правительству братьев Меркуловых.
Нельканские купцы собрали депутацию и в своем обращении написали, что народности севера восстали против красных угнетателей, просят Меркуловых послать им военачальников и взйть под свою руку якутскую тайгу.
Депутация, возглавляемая Петром Андреевичем, с сумками золотого песка, с тюками драгоценной пшнины выехала в Охотск.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Второй месяц Джергэ и Андрей Донауров брели в Якутск. Давно остался позади Аллах-Юнь, а цель по-прежнему была недосягаема.
Андрей потерял представление о времени, усталость и голод подавляли все мысли, даже Феона стала далеким, неясным видением. Иногда хотелось лечь на снег и погрузиться в белое безмолвие, но Джергэ убивал такое желание шуткой:
— Работай,
— Где мы теперь, Джергэ?
— Одолеем еще перевал, и будет Чурапча, пройдем от Чу-рапчи еще два дня, две ночи — и Якутск...
Ночь застигла их на перевале. Снег плясал по обрывам, поднимаясь вертучими столбами, в волчьей проседи тумана скрывались пропасти. Джергэ зажег костер, сварил еще днем убитых куропаток, двух отдал Андрею, одну взял себе.
— Надо поровну делить, я без тебя все равно пропаду. — Андрей проглотил кусочки белого мяса, разжевал хрупкие косточки и еще сильнее почувствовал голод.— Куда подевались таежные люди? Ни одной живой души на тропе!
— Тайга не город. Это в городе людей как комаров на болоте,— рассмеялся Джергэ.
Андрей тоскливо подумал: «У Феоны не осталось продуктов и нет зимней одежды. А что, если Бочкарев пошлет погоню за ушедшими?» Он напрасно отгонял эту мысль, опять вспомнилось, что именно Бочкарев сжег в топке паровоза комиссара Лазо. «Гиена в образе человека! И такие люди ходят по земле? С кем-то живут, любят кого-то?»
Он прилег у костра, поджав ноги, старался уснуть и не мог: все рассматривал звезды, зеленые, словно рысьи глаза. Проснулся от холода, костер погас, на востоке кровенела заря. Джергэ уже встал и, как голодный зверь, нюхал -воздух.
— Дымом пахнет, кто-то оленину варит. Нам поспешай надо.
Они опять шагали, оскальзываясь на обледенелых скалах. Когда сошли с перевала, Джергэ заметил серую струйку дыма на белом фоне сопки. Вскоре они стояли перед охотником-якутом.
Охотник встретил их опасливо, но все же накормил олениной, дал махорки. Лишь после длительных расспросов, узнав от них все капсэ, сообщил:
— Комунисимы отобрали у таежных людей олешек, ружья, пушнину. Сапсем все отобрали, воевать их надо. Теперь собираются у всех тойонов языки резать...
— Языки? Комунисим? — рассек вопросами свою фразу
1 Догор — друг (якутск.).
Джергэ и в ужасе повернулся к Донаурову: — Зачем комуниси-му чужой язык?
Андрей объяснил, что старейшины-тойоны лишаются права голоса на народных собраниях. Джергэ сокрушенно покачал головой и все повторял:
На сходке голоса нет, а в яранге? Как с бабой разговаривать, как детишек ругать?
— Пропадет сапсем тайга, народ тоже помирай. Воевать надо, я вот иду в Чурапчу на помощь Саха-Омук 1 . Теперь каждый якут помогает Саха-Омук, — убежденно сказал охотник затаптывая костер.
В Чурапче их задержали часовые, Андрея повели в штаб мятежников. Он торопливо обдумывал, за кого себя выдать, что говорить, когда его втолкнули в тесную, грязную хижину, украшенную царскими флагами. На стене рядом с иконами висел портрет Николая II, за дощатым столом в полушубке и шапке сидел молодой человек — кудрявый, с чувственным ртом, сизыми, студеными глазами.
Кто вы такой? — с надменной усмешкой спросил он, снимая шапку: кудрявые волосы рассыпались по плечам.
Торговый агент фирмы «Олаф Свенсон» из Охотска,—-солгал Андрей.