Красные и серебряные лисы
Шрифт:
– Ты это, - начал я, невольно подавшись назад, - не подумай ничего такого. Я просто согреть тебя пытался. Другого и в мыслях не было.... Ты вообще меня понимаешь?
В повисшей тишине, звук треснувшего в печи полена прозвучал словно выстрел. Девушка слегка прищурилась, убирая нож.
– Этот дом твой?
– спросила она, приятным голосом, немного со странным акцентом.
– Нет, - я попытался податься еще немного назад.
– Случайно тут оказался. На твое счастье. Иначе превратилась бы с сосульку.
Она нагло хмыкнула, затем выскользнула из-под одеяла, спешно натягивая рубашку и куртку. Я
– Не подскажешь, до ближайшего города далеко?
– спросил я, надевая рабочий халат.
– День пути, - она махнула в сторону окна, выходящего на восток.
– Ты случаем не туда направляешься? Может нам по пути?
– Туда, - коротко и емко.
В утреннем свете, пробивающемся через окно, можно было рассмотреть ее во всей красе. Высокая, почти на полголовы выше меня. Черные волосы спускаются чуть ниже плеч. Я почти влюбился в ее красивое, с правильными чертами лицо.
– Слушай, у тебя еды, случаем, не найдется? Боюсь, мне до города не добраться на пустой желудок.
– Зови меня Рина. Если в этом доме найдется котелок или глиняный горшок...
Она обвела взглядом комнату и вышла на улицу, вернувшись с большой коричневой птицей. Замерзла та на славу и пока оттаивала, мы обыскали дом. Из посуды нашелся небольшой пузатый глиняный горшок, в котором ее и сварили. Комедия, одним словом. Я едва не обжегся и не опрокинул горшок на себя, пока вытаскивал его из топки.
Рина оказалась девушкой неразговорчивой. Все время старалась держаться поближе к печке, грея руки. Мерзлячка еще та. Когда же собрались в путь, я ее буквально ошарашил тем, что теплой одежды у меня нет, и мне совсем не холодно.
– Часа не пройдет, замерзнешь, - сказала она, оценив на ощупь халат.
Не говорить же ей про лекарство. Кстати и коробочку, и шприц я сжег еще вечером. Попутно сжег пластиковую карточку-пропуск, огрызок карандаша и весь мусор из кармана. Оставил лишь зажигалку. Пусть хоть конец света, с ней уж точно не расстанусь.
Подобрав одеяло с кровати, Рина сложила его пополам и прорезала отверстие для головы, соорудив подобие пончо. Подпоясав меня куском грубой веревки, она накинула сверху плащ из веток елки. Хмурый взгляд говорил, что этого слишком мало.
– Буду замерзать, поверну обратно, - сказал я, как можно более уверенно.
– Давай не будем терять время. Я так понимаю, нам еще ночевать где-то в лесу.
Бедные мои туфли. Пять минут движения сквозь снег, и они окончательно промокли. Хорошо бы не расклеились. Не знаю, что за лекарство было в том шприце, но легкая промокшая обувь почти не доставляла неудобств. Немного холодно, но не более чем в пасмурный сентябрьский день. Словно попал под первый осенний дождь, когда на улице градусов двадцать и горожане еще не спешат менять рубашки с коротким рукавом на теплые свитера. Вот только ладони непривычно жжет.
Рина, укутавшись в плащ, двигается легко и непринужденно, как бы паря над снегом. Там, где я проваливался по пояс, ее снегоступы утопали на несколько сантиметров. Пару раз нам повезло наткнуться на звериную дорожку и двигаться становилось легче.
Так сильно я никогда в своей жизни еще не уставал. Учитывая, что мы часто останавливались на привал, к вечеру я готов был свалиться под ближайший сугроб и уснуть прямо там. А еще хотелось жрать. Слово "кушать" тут уже не подходило.
Место для ночевки нашлось почти случайно. В овраге, который я пытался преодолеть, обнаружил занесенную снегом пещерку. Точнее сплетенные корни какого-то поваленного дерева, которые образовали своеобразный навес. Взяв у Рины нож, я нарубил хвойных веток, выложив ими пол и часть недостающей стены под корнями. Сверху забросал снегом, оставив совсем маленьких проход.
Рина к вечеру окончательно закоченела. Губы у нее посинели, кожа на лице почти потеряла розовый оттенок. И это учитывая такую теплую одежку. Если бы мороз был таким сильным, я бы точно заметил.
Закончив со снегом, вполз в укрытие, немного перекрывая вход ветками. Последние силы иссякли.
– Миша, - позвала меня Рина. В темноте меня нашли ее ледяные руки.
– Мне надо... согреться, - с трудом сказала она. Первая нормальная фраза за весь день.
– Садись ближе. Стой, да подожди ты...
Она уже скинула плащ и куртку, пытаясь заползти ко мне под одежду. Точнее под одеяло, но не смогла развязать пояс трясущимися руками. Стянув одеяло, я прижал ледышку к себе, накрыл нас ее плащом. Если бы она могла, то целиком залезла бы ко мне под рубашку. Несколько минут пыталась устроиться поудобнее, лишь потом затихла.
– Что за город, там, впереди?
– спросил я.
– Нарва, ледяной порт, - сказала она так, словно это самый известный город на континенте.
– Никогда не слышал. У меня есть шанс найти там какую-нибудь работу?
– Ты ищешь работу?
– почему-то удивилась она.
– Ну, денег у меня нет, одежды нормальной нет. И, вообще, я не местный.
– Ты помог мне, я помогу тебе оплатить место на корабле в любую точку в пределах ледяного моря.
– Лучше деньгами, - оживился я.
– Корабль мне уж точно не поможет.
– Почему? Ты живешь за Драконьим хребтом?
– Примерно.
– М, - протянула она и тихо засопела, почти моментально уснув.
В плане дурных мыслей, вторая ночь прошла спокойней. Еще бы не мокрая одежда, удалось бы выспаться. Точнее, беспокоила не столько одежда, сколько ощущение тепла. Как материалист, понимаю, что-то из ничего получить невозможно. И стоит только закрыть глаза, начинает казаться, что серебряные наномашины в крови плодятся и радуются жизни, пожирая меня изнутри.
Утро. Снова хочется жрать. Пришлось довольствоваться снегом. Рина вновь превратилась в неразговорчивую холодную девушку. Она сразу взяла такой темп, что я едва поспевал за ней. Зато через два часа мы вышли из леса. Внезапно вышли. Деревья разом разбежались в стороны, открыв белую равнину. Где-то вдалеке справа виднелась что-то похожее на мельницу. Слева - покрытые складками холмы.
Полчаса мы пробирались сквозь неглубокий снег до укатанной серой дороги. Наконец я смог вздохнуть спокойно. Идти по дороге было одно удовольствие. Пару раз навстречу нам попадались люди в мешковатых зимних тулупах и смешной формы остроконечных шляпах. Обычные европейцы, розовощекие, с красными от мороза носами. Меня они провожали такими взглядами, словно я какой-нибудь монстр или блаженный вышедший зимой погулять в исподнем. Даже дорогу уступали. Один раз нас обогнали сани, которые бодро тащили две мохнатые лошадки. Жаль, подвезти не предложили.