Красные камни
Шрифт:
— Баба за рулем, жди беды — сказал Гоша — теперь протокол будут составлять. А я ж не виноватый, это она сама зацепилась! Если покалечилась, то точно, прав лишат — доказывай, что не виноват!
Мотороллер лежал на боку. Девушка пыталась встать. Василь Кузьмич поспешил выйти, подошел, чувствуя себя обязанным помочь. Спросил — что с вами? Подняться можете? Боже мой, вам ногу придавило!
— Я была бы вам благодарна, если поможете мотороллер приподнять — ответила девушка (Василь Кузьмич отметил, что у нее мелодичный голос, как у певицы) — ногу я
Поднатужившись, Василь Кузмич приподнял мотороллер. Девушка освободила край платья и встала.
— Третий день езжу — сказала она — думала, что хорошо научилась. И вот… Вы простите меня.
А она красивая. Косынку потеряла, темные волосы по плечам рассыпались. Тонкие черты узкого лица, синие глаза. Платье стыдливо одернула, чтобы даже коленей не показать. Но держится хорошо, не впадая в истерику. Или не понимает, что повезло ей, могла бы и шею сломать?
— Так, граждане, нарушаем! — подошел наконец милиционер — старшина Зимин! Кто шофер "победы", документики попрошу! Ай-яй-яй, гражданин, как же вы так, девушку сбили? Видели, что обгоняет, так пропустили бы ее, зачем боком прижимать?
И в самом деле бывало, что водители не пропускали вперед слишком наглых мотоциклистов, отжимая их назад при попытке обгона. Пожалуй, случившееся сейчас со стороны выглядело именно так — "победа" влево взяла, и девушка (по ее признанию, совсем неопытный водитель) испугавшись, не справилась с управлением. Гоша конечно, возмутился, доказывая свою правоту, так что разговор пошел на повышенных тонах.
— Я виновата, товарищ старшина — вмешалась в разговор незнакомка — недавно совсем права получила. И движение тут в Москве более оживленное, чем у нас в Ленинграде, непривычно. Обгоняла вот, и зацепилась…
И добавила, обращаясь к Василию Кузьмичу — товарищ, мой плащ верните, если вас не затруднит.
Василь Кузьмич сходил за накидкой, что все еще свисала с зеркала "победы". Галантно подал, как пальто даме — уж позвольте тогда за вами поухаживать, если такое случилось. Милиционер тем временем достал бланк протокола, сначала вписал данные шофера "победы", затем спросил права у девушки.
— Так, гражданка Лазарева Ирина Михайловна, с тридцать четвертого года, Ленинград. В Москве прописаны?
— Пока у отца живу — ответила незнакомка — собиралась поступать в МВТУ Баумана, но не получилось.
— То есть, не трудоустроенная пока? А кто ваш отец?
— Адмирал Лазарев. Михаил Петрович.
— Врешь — изумился милиционер — я в сорок третьем на СФ служил, и товарища Лазарева, нашего "Адмирала Победы" даже видел однажды. И слышал, что женился он тогда же, в августе, и не было у него никаких детей!
Девушка достала фотографию. Пожелтевшая, но можно различить — военный моряк на набережной, возле памятника, вдали шпиль Адмиралтейства виден. И надпись на обороте — "любимой Иришке". Только вместо даты, чернильное смазанное пятно.
— Я от первого брака дочь. Лишь недавно он меня нашел. А мама… нет ее больше.
— Он — сказал старшина, разглядывая фото. Затем вытянулся и отдал честь — ну, раз пострадавших нет, и матчасть тоже в порядке, то не вижу нужды в протоколе. Счастливой дороги, товарищ Лазарева — только впредь ездите осторожней, и одевайтесь соответственно. А вдруг бы не расстегнулось — и знаете, что было с Айседорой Дункан?
— Папа меня убьет — произнесла девушка, когда милиционер отошел — он добрый, но строгий. Если узнает, что я чуть не убилась, ездить запретит и мотороллер запрет в гараж. Спасибо вам, товарищ, что претензий не предъявили.
Улыбнулась, и направилась к своему мотороллеру. Сейчас сядет на него, и исчезнет навсегда.
— Ира, постойте — вдруг сказал Василь Кузьмич — если желаете, я бы мог посодействовать с вашим трудоустройством. Вы не против встретиться сегодня вечером, ну скажем в "Арагви", в семь?
Анна Лазарева. Через два часа.
— Что ж Инна, хвалю — сыграла блестяще. Мне из "зима" сам момент хорошо был виден — страшно даже, как ты на скорости и валишься на бок.
— Так, Анна Петровна, в армии этому приему моторазведчиков учат. При попадании под внезапный огонь, если нет времени и возможности развернуться, вот так в динамике затормозить и набок. На мотороллере даже проще, меньше риск что ногу придавит. А у меня под юбкой наколенник из "чертовой кожи" был надет, так что я даже не оцарапалась. Только платье порвала.
— Ну, платье мы тебе возместим. И не страшно было?
— Немного совсем испугалась, что не успею накидку у горла расстегнуть, уже когда зацепила. Хотя пуговицы на живую нитку были пришиты — но совсем ослаблять нельзя, а то бы плащ могло еще до того ветром сорвать.
— И по психологии вышло очень убедительно. Сыграла ровно на грани — особу независимую, но в то же время нуждающуюся в поддержке. Помощь принимала, но сама не требовала.
— Так я подумала, какой бы у товарища Лазарева могла настоящая дочка быть, моих лет. Уж точно не кисейная барышня, не мямля — но и не грубая. Мне фотографию вам вернуть?
— Оставь пока — вдруг еще пригодится. Операция ведь не завершена.
— Если не секрет — а кто та Ириша, кому он писал? Вы ее знали?
— Нет. Это было давно, когда мы с Михаилом Петровичем не были знакомы. И что с ней сейчас, не знаю. Только фотография… завалялась!
— А еще я боялась, что засмеюсь. Глядя как Ваня играет такого грозного милиционера, служаку, лицо кирпичом. Потому старалась, взгляд вниз, будто виноватая.
— Положим, смех, это нормальная реакция для той, кто только что чудом осталась жива. Но и так неплохо — он ведь тебя пригласил. А сегодня днем еще и узнает о повышении — и значит вечером будет в отличном настроении и внутренне расслаблен.
— Ну а если он захочет…
— На первом свидании? Инна, ну тут тебе даже играть не потребуется — ты советская девушка или какая-то, кто хоть за шведа замуж?