Красные следопыты (Повести и рассказы)
Шрифт:
Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы Павкин отец не призвал нас к порядку.
— Подойдите к подоконнику, — приказал он.
Мы подошли.
— Станьте чуть подальше...
Мы отодвинулись.
— Обопритесь о подоконник. Согнитесь... Выпрямитесь... Раз... Два... Раз... Два...
Что было дальше, я помню весьма смутно. Мы поочередно отводили назад то правую, то левую ногу.
Сгибались колесом, безуспешно пытаясь коснуться руками пола, и покорно возвращались в исходное положение.
А
— Продолжайте... Продолжайте...
Наконец он скомандовал:
— Бегом, марш!
И мы понеслись по комнате, гоня перед собой все, что ни попадалось нам под ноги: стулья, подушки, башмаки. И вот в ту минуту, когда мы, подобно спутникам, стремительно вращались вокруг стола, открылась дверь, и в комнату вошел Павкин папа...
Мы остолбенели... Папа был здесь. И папа был где-то там, откуда доносился его голос: «Раз — два, раз — два...»
Впрочем, оцепенение наше длилось недолго. Павкин папа распахнул окно с занавесками, и мы увидели на веранде красивый, как в сказке, многоламповый приемник.
— Чей это? Откуда? — кинулся к отцу Павка, теряя по дороге присущее ему хладнокровие.
— Твой. Из магазина, — ответил папа. — Разве ты забыл про обещанный подарок?
Забыл! Ну и смешной человек, Павкин папа! Да разве можно забыть то, что заслужено такой дорогой ценой, как прилежное поведение.
ТРЕНЕРЫ
Как-то в начале зимы я спросил у своего друга Павки, не разучился ли он кататься на лыжах. Павка смерил меня презрительным взглядом и хмыкнул:
— Не разучился ли я!
Из дальнейших расспросов выяснилось, что Павка перечитал немало книг по лыжному спорту и считает себя первоклассным тренером.
— Хочешь, я тебя в два счета обучу, — предложил он.
Но я кататься умел и поэтому отказался.
— Ты лучше кого-нибудь другого обучи, — посоветовал я.
— Пошли, — сказал Павка, — за инструментом.
Мы взяли лыжи и палки и отправились в лес. Здесь на поляне мы встретили девочку на лыжах.
Павка критически посмотрел на нее и покачал головой:
— Никакой техники. За такую ходьбу палки из рук вырывать надо.
Он остановил девочку и спросил:
— Хочешь, по-настоящему научу?
Девочка смерила нас удивленным взглядом и сказала:
— Научите, пожалуйста.
Правда, говоря это, она как-то странно смотрела на нас, но мы не придали этому значения. В конце концов, так делают все девчонки, когда разговаривают с мальчишками.
— Пройдемся попеременным ходом, — скомандовал Павка.
Она и виду не подала, что ей незнакомо это научное выражение.
Оттолкнулась палками и... пошла... Мы и дух перевести не успели, как остались далеко позади.
Павка страдальчески поморщился и пробормотал:
— Совсем ходить не умеет.
— Как это не умеет? — удивился я. — А почему же мы догнать ее не можем?
— Потому и не можем, что она без всякой техники ходит. Вот погоди, обучим, тогда не убежит.
— Эй, вы! — окрикнул нас чей-то голос. — Зачем вы за ней гонитесь?
Мы обернулись и узнали Мишку из соседней школы.
— Не гонимся, а обучаем, — с важностью ответил Павка.
И тут случилось непонятное. Мишка упал животом на снег и принялся хохотать.
Я остановился и подозрительно спросил у Мишки:
— Чего это ты разошелся?
— Тренируют... Чемпионку города тренируют...
Я ничего не сказал. Даже не посмотрел на Павку. Повернулся и пошел прочь. А Павка поплелся следом. Он шел и весело насвистывал. Мой друг никогда не терял присутствия духа. Ни при каких обстоятельствах.
РЫБИЙ ЯЗЫК
Меня вызвали к доске, и Петр Фомич, учитель, продиктовал:
— Нем как рыба.
Я, конечно, не принял это на свой счет и, написав предложение, сразу начал разбор.
— Рыба, Петр Фомич, это имя существительное...
— Помолчи, — услышал я голос Петра Фомича и обернулся.
Мой друг Павка сидел, подняв руку. «Ясно, — догадался я, — заметил ошибку и хочет сказать. Всегда он так, друга не пожалеет, чтобы отличиться».
— Говори, Оводов, — сказал Петр Фомич.
Павка встал.
— Неверно, Петр Фомич, — сказал он, указав на доску.
Петр Фомич посмотрел туда же.
— Ошибки нет, — сказал он, пожевав губами.
У меня отлегло от сердца. Но Павка не унимался:
— Рыбы не немы, Петр Фомич, — сказал он.
Петр Фомич снял очки и стал их быстро-быстро протирать, наверное для того, чтобы получше рассмотреть Павку.
— Не немы, говоришь? — сказал он. — Ты что же, сам с ними разговаривал?
— Я читал, — сказал Павка.
— Читал, да не понял, — сказал Петр Фомич. — Рыбы не разговаривают, а издают звуки, сигналы. — Тут зазвенел звонок, и Петр Фомич сразу за него ухватился: — Вот как этот звонок. Он подает нам сигнал, и мы расходимся по домам.
Увы, он ошибся. В данном случае мы не послушались сигнала. Другой сигнал, сильнее первого, удержал нас на месте: любопытство. Едва Петр Фомич вышел, мы, как мухи варенье, облепили Павку, и если варенье, то есть мой друг Павка, осталось в целости и сохранности, то благодаря находчивости самого варенья, то есть моего друга Павки. Он выхватил из-за пазухи, где хранил для чтения на уроках «запрещенную» литературу, журнал «Юный натуралист», и швырнул его одноклассникам.
— Там все написано? — крикнул он и, сыграв на губах «Сбор общий», выбежал из класса.