Красные следы на белой коже
Шрифт:
Вопреки привычному порядку, сегодня он не бьет меня. Не душит, не впивается зубами в бусинки сосков. Трахается долго, нужно, механически, словно мысли его сейчас где угодно, но только не тут. Лицо Хозяина пустое — даже когда, кончая, он заполняет меня теплой жидкостью. Отстраняется, вновь уходит в ванную.
– Стареешь, Хозяин? — под конец осмелев, все еще слегка покачивая бедрами, спрашиваю я, когда он возвращается. — Или еще от вчерашнего не отошел?
Игнор. Абсолютный. На душе погано. Интуиция буквально кричала, предупреждая об опасности,
Плавно поднявшись, дохожу до стены с цепью, беру ее в руки и внахлест, стараясь не зацепиться ошейником, наматываю на горло.
– Знаешь, ты либо отвечай нормально, либо…
Тяну цепь что есть силы. Звенья цепляются друг за друга, но поддаются. Говорить становится все труднее.
Не предпринимая никаких попыток помешать, Хозяин молча взирает на меня. Тяну сильнее, до звездочек в глазах.
– Ты только говоришь загадками, кидаешь какие-то… полунамеки…
– Ладно, - вдруг говорил он. — Пошли. Обсудим кое-что.
17. Молчание — золото
Он двинулся ко мне навстречу, в свою очередь, я натянула цепь максимально сильно.
Если он сейчас не вмешается, я реально же задушусь тут! Цепь — не веревка, ее так просто не ослабить — звякнув, металлические колечки плотно сцепились, фиксируя импровизированную удавку в одном положении.
Сильные руки легли поверх моих — все-таки Хозяин решил вмешаться. Цепь с грохотом упала на пол. Опустив веки и стараясь изгнать пляшущие перед глазами цветные пятна, растираю горло. Вот теперь-то на нем точно живого места нет — куда там Павленко!
– Пошли, - повторяет Хозяин.
– К… куда? — речь дается с трудом, горло адски дерет.
– На кухню.
Снова идет полутемными коридорами — уже почти стемнело, но свет почему-то Хозяин не включает, но он ему и не нужен: мой мучитель прекрасно ориентируется в этом доме.
– Ты ведь здесь не живешь, - высказываю вслух озарившую меня, мысль.
– Нет, - глухо отзывается он.
На кухне Хозяин изменяет своим привычкам — выключатель щелкает, озаряя пространство теплым светом. Довольно просторное помещение вмещало в себя навороченную электрическую плиту, две раковины, длинную, как взлетная полоса, разделочную поверхность, стол и несколько стульев вкруг.
– Кофе будешь? — спросил Хозяин. Я отрицательно помотала головой. — Есть хочешь?
Получив все тот же ответ, он устало опустился на стул. Сцепил руки в замок и опустил их на стол. Немного помедлив, я села напротив. Представив, как в измученное горло протискивается пища, я скривилась.
Повисла неловкая пауза.
– Мы можем попробовать нормально поговорить? — я первая нарушаю эту гнетущую тишину.
– А зачем? — Хозяин откидывается на спинку стула, смотрит на меня широко распахнутыми глазами, в которых плещется море. Кажется, он искренне не понимает.
Голубые. Глаза голубые. Я, конечно,
– То, что я расскажу тебе все… оно ведь ничего не изменит и не сделает ситуацию менее… неудобной.
– Получается, ты решил от меня избавиться? — делаю я пробный заход.
– Нет. В общем… Короче, просто слушай и постарайся запомнить.
Поспешно киваю. Я сама понятливость.
Особенно если дело касается моего выживания.
– В четверг поедем в Клуб…
– Да что за Клуб-то?
– А, ну да, - Хозяин сильнее сжимает руки, так что костяшки пальцев белеют. — В определенных кругах есть… ну, определенные правила, игнорируя которые невозможно оставаться тем, кем я являюсь сейчас. Живая игрушка — отлично подходит для подтверждения статуса. Если ты не можешь подчинить себе человека — ты не можешь ничего, так, по крайней мере, считает у нас… ну, некоторые считают, в общем.
– Это ясно, - я киваю, - то, что у вас там за забавы мне понятно. Я тут причем?
– Ты? — Хозяин морщит лоб, собираясь с мыслями. — Ты мой последний шанс не стать нижним.
Сам того не осознавая, Хозяин трет пальцами хвостик шрама на шее.
– В четверг будет собрание топов. Ну, доминантов, то есть. Если покажешь себя хорошо — тебя оставят при мне. Нет — заберут для перевоспитания.
– А другого выхода нет?
– Нет. Есть места, пути назад из которых нет. Как для доминантов, так и для сабов… Считай, что ты попала на закрытую тусовку этих… как их… иллюминатов или прочих масонов, если тебе так будет проще. Каждый состоящий в Клубе сам решает, что именно позволительно своему сабу, естественно, в пределах дозволенного. По крайней мере, пока в Клубе всем заправляет Бурый.
– Бурый?
– Буровских. Мэр — ты должна его знать. Скорее всего, кстати, будет избираться на второй срок.
– Так это он организовал ваш «кружок по интересам»? — уточняю я. Упитанная рожа мэра смутно помнилась мне по агитационным предвыборным листовкам и редким интервью в местной газете.
– В общем, в лучше тебе вести себя хорошо. Если все пройдет успешно, будет все, как в сказке: поцелуи-подарки, развлечения и все остальное, что разрешу. Если буду в настроении.
– То есть, сейчас ты в настроении?
Хозяин выдавил кривую усмешку:
– Мне незачем давить тебя сейчас. Вот если бы до собрания было больше времени — тогда мы прошли бы через все стадии воспитания: с чувством, с тактом, с расстановкой. Сейчас же смысла нет — либо ты переживешь собрание и тогда все само встанет на свои места, либо — нет.
– А если нет? Если все пройдет плохо?
– Тогда ты отправишься на «общественные работы». Оттуда, кстати, шансов выбраться и прибиться к хорошему доминанту почти нет: кому нужен б/у саб, если можно воспитать под себя нового с нуля? А вообще… ладно, не будет об этом.