Красные туманы Полесья
Шрифт:
– Тогда допросим все семейство с пристрастием. Ты же у нас мастер на такие дела.
Калач усмехнулся.
– Да, я умею развязывать языки. Но думаю, что пытать Годмана не придется.
Бонке удивленно посмотрел на начальника полиции.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Достаточно отдать мне десятилетнюю Соню. Когда еврей увидит, что я буду с ней делать, он расскажет обо всем, даже о том, как появился на этот свет.
– Гут. Забирай эту грязную девчонку.
– А вы не желаете заняться шестилетней Леей? С виду
Гауптштурмфюрер сморщился.
– Смеешься, Калач? Чтобы я, офицер СС, да с еврейкой? Никогда. Для них у меня есть пуля или веревка.
– Я не такой брезгливый.
– Вот и займешься ими. Передай на кухню, чтобы выделили продукты для семьи. Обычный паек. Вечером вернемся сюда.
– Уже сегодня?
– Потом не до них будет. Да и решать дела надо сразу. Как у вас говорят, не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня.
– Так точно!
– Вот и не будем откладывать.
В поселок въехали бронетранспортеры взводов Людвига Ромберга и Мартина Эбеля. Вскоре на доклад явился оберштурмфюрер Венцель. Потом Бонке, Венцель и Калач направились в комендатуру для доклада об успешном проведении операции «Листопад». Рота же заняла позиции обороны поселка по штатному расписанию. Отдыхать карателям предстояло там.
Глава третья
В тот же вечер, ближе к ужину, в партизанский отряд, находящийся в Осиповском лесу, на лошадях и пешком повалили мужики и бабы, оставшиеся в живых. Никого не было только из Лозы. Сторожевые дозоры останавливали беглецов, расспрашивали их и пропускали. Скоро вся поляна перед штабной палаткой была забита людьми.
К ним вышли командир отряда, бывший второй секретарь райкома Павел Дмитриевич Осетров и политрук, в недавнем прошлом член бюро районного комитета комсомола и заместитель директора автобазы Иван Михайлович Карасько, которого из-за молодости партизаны больше называли просто Иваном. Подошли командиры взводов, рядовые бойцы, не занятые повседневной службой.
Рассказы местных жителей повергли их в шок.
Растерявшийся политрук проговорил:
– Что, вот так ни за что ни про что нагрянули эсэсовцы и положили людей?
– Да вот так, ни за что ни про что, – со слезами ответила ему женщина, медсестра из Павлинки. – Сначала немцы говорили что-то про партизан и евреев, а потом… – Она не смогла продолжить, разрыдалась.
Осетров обвел взглядом толпу.
– Что-то я не вижу среди вас жителей деревни Лоза.
Вперед вышел пожилой мужчина:
– А это потому, секретарь, что нет больше жителей Лозы.
– Как это?
– Пожгли всех ироды заживо.
– Пожгли? – Командир отряда никак не мог понять, что это значит.
– Да. Я из Ясино, у меня в Лозе родственник с семьей жил. Когда двинулись сюда, зашел в деревню, хотел проведать, что с ними, а там сожженный сарай, тот, что недавно поставили, а на пожарище человеческие
– Как же это?
– А вот так, секретарь. Не веришь – отправь своих бойцов посмотреть.
– Я верю, но надо проверить. Не в обиду тебе… как звать?
– Поликарпом при рождении нарекли.
– Не в обиду тебе, Поликарп, но проверить надо хотя бы потому, что в деревне мог кто-то выжить. Возможно, есть раненые или дети, которых родители спрятали.
– Ты начальник, тебе и решать.
Осетров повернулся к Карасько.
– Ты, Иван, политрук, твоя обязанность работать с людьми. Вот и работай, пока я разведку в Лозу отправлю.
– Да, Павел Дмитриевич.
Политрук, взводные и рядовые партизаны стали успокаивать сельчан. Кто-то расспрашивал про своих родных.
Осетров вызвал к палатке начальника разведки, бывшего комсорга районной МТС Игната Лазурина.
Тот тут же прибыл и сказал:
– Я все понял, Павел Дмитриевич, и послал бойца собрать моих людей на восточном краю леса.
К ним подошли партизаны, которые были родом из Лозы.
Старший из них, мрачный, как-то посеревший, заявил:
– Мы тоже пойдем!
– Я понимаю ваше состояние, мужики, но толпой идти в деревню нельзя, – сказал Осетров, взглянул на старшего из Лозы, отделенного командира первого взвода Родиона Коняева, и продолжил: – Ты бы не настаивал, а, напротив, повлиял бы на односельчан.
Коняев сощурил глаза.
– А скажи мне, командир, кто из твоей семьи остался в районе? Кто из нее во время налета гитлеровцев был на деревне?
Осетров, сильно простуженный, откашлялся и проговорил:
– Ты же знаешь, Родион, что семьи всех руководителей района, начальников органов НКВД, отдела ГБ, офицеров, воюющих на фронте, были вывезены в тыл по распоряжению первого секретаря обкома партии. Он поручил такой приказ из республиканского ЦК. Зачем спрашиваешь о том, что тебе известно?
– Значит, твоя родня в безопасности. Ну, конечно, все же семья второго секретаря райкома. А вот моя Дарья да сыновья четырех и восьми лет остались в Лозе. Их эвакуировать приказа не поступало, потому как мы простые колхозники. Ты хочешь остановить нас?
– Пойми, Родион, вы сейчас не в колхозе находитесь, а в партизанском отряде, войсковой части, действующей в тылу противника.
– И чего ж такого мы, бойцы действующей части, сделали немцам, что они загубили наши семьи? Мы же еще ни разу не выходили из леса…
Его прервал боец того же взвода Анатолий Березин:
– Нечего попусту лясы точить, Родион. Наши семьи пожгли, а ты устроил не пойми что. Сказано, идем на деревню, значит, идем. И никто тут нам не указ! – Березин резко повернулся к командиру отряда. – Может, прикажете всех нас расстрелять за неповиновение, Павел Дмитриевич? Так отдавайте приказ. Мне интересно будет посмотреть, кто из отряда пойдет в расстрельную команду.