Красные туманы Полесья
Шрифт:
– Ты долго говорил, Мирон, но сказал хорошо. Значит, евреев поселишь в этом доме. С дантистом будешь работать лично и сам разберешься со всей семьей, когда они будут больше не нужны. Это понятно?
– Понятно, герр штурмбанфюрер.
– Тебе требуется время для подготовки акции в Лозе?
Обычно на подобные вопросы каратель отвечал «нет», но сейчас подумал и сказал:
– Пожалуй, да. Мне надо переговорить с подчиненными.
– Хорошо. Говори после совещания. Вопросы ко мне есть?
– Да, господин штурмбанфюрер.
– Спрашивай. –
– У меня два вопроса, герр комендант.
– Пожалуйста, слушаю.
– Вы сказали, что с моей командой в деревню Лоза поедет командир роты СС.
– Да, и что?
– Извините, зачем?
– Во-первых, гауптштурмфюрер Бонке поедет на бронетранспортере, на котором установлен пулемет «МГ-34». Во-вторых, с ним будут четыре солдата роты с автоматами. Твои же полицейские вооружены винтовками. Согласись, поддержка пулемета и автоматов лишней при решении поставленной задачи не будет. К тому же, что скрывать, гауптштурмфюрер проконтролирует работу твоей команды. Что еще?
– Недалеко от того дома на Береговой проживает мой осведомитель Рогоза. Можно его привлечь к охране.
– Спятил? Твои охранники станут лишними, а ты еще осведомителя хочешь посвятить в наши дела! Никакого Рогозы, понял?
– Так точно!
– Гут. Тогда перекури у комендатуры. В восемнадцать тридцать быть на совещании!
– Слушаюсь!
В половине седьмого 19 сентября 1941 года в кабинете Фишера собрались бургомистр района, глава управы Роденко, командиры рот гауптштурмфюрер Вилли Бонке и обер-лейтенант Ганс Херман и начальник районной полиции Мирон Калач. Помощник коменданта в звании шарфюрера вывесил на стенд карту района, прицепил на крюк указку, принес стулья.
Участники совещания разместились в кабинете, и штурмбанфюрер Фишер начал постановку задачи по операции «Листопад»:
– Командиру роты СС гауптштурмфюреру Бонке завтра с рассветом отправить один взвод в село Ясино, два других – в деревни Карчеха и Павлинка. Порядок движения гауптштурмфюрер определит сам. – После этого штурмбанфюрер довел до Бонке задачи взводов.
Тот выслушал его и спросил:
– А где мое место, герр штурмбанфюрер?
– Я скажу об этом позже. Как и о действиях в деревне Лоза.
Определив задачу роте СС, Фишер повернулся к командиру охранной роты и проговорил:
– Вам, обер-лейтенант, завтра с утра усилить посты на всех важных объектах и выделить патруль не менее взвода на железнодорожную станцию. Последующую задачу получите после завершения операции в районе. У вас вопросы есть?
– Нет, господин штурмбанфюрер.
Фишер взглянул на бургомистра.
– Вам, господин Роденко, обеспечить обычный режим работы управы, но быть в готовности привлечь сотрудников для охраны здания.
– Но ее охраняет подразделение господина Хермана.
– Вы
– Я понял вас.
– Сейчас всем готовиться. Командиру роты СС и начальнику полиции остаться, остальные свободны.
Бургомистр и командир охранной роты вышли из кабинета.
– И зачем меня вызывали? – проговорил Роденко. – Обеспечивать работу управы – моя прямая обязанность. Как думаете, герр обер-лейтенант?
Херман прикурил сигарету и спросил:
– Это вы у меня желаете узнать? Мне своих дел хватает.
Он сразу же за выходом из штаба повернул к казарме своей роты.
Роденко пошел в управу, так и не поняв, для чего, собственно, его вызывали на совещание. Он настолько задумался, что пришел в себя только у дверей управы, возле которых стоял солдат из роты охраны.
– Черт, все уже разошлись.
Он кивнул солдату и направился к себе, благо жил в доме напротив. До войны его занимала семья директора школы, еврея. Она была расстреляна в первый же день оккупации.
Фишер вызвал в кабинет секретаршу.
– Хелен, принеси то, что я заказывал.
– Да, герр комендант.
Елена Скорик внесла на подносе бутылку коньяка, три стопки, тарелку с порезанным лимоном в сахаре, выставила все на стол и удалилась.
Комендант поднял бутылку.
– Хороший коньяк, французский. У нас сегодня есть серьезный повод выпить, господа. В ночь на девятнадцатое сентября потрепанные советские войска без боя оставили Киев. Советская Украина теперь наша. Еще немного, и наша армия пройдет парадом победы по Красной площади. Интересно, что прикажет сделать с мавзолеем Ленина фюрер?
– Он велит снести его к чертовой матери и сбить звезды с башен, – сказал Калач.
Бонке усмехнулся и проговорил:
– Делить шкуру неубитого медведя – плохая привычка. – Он повернулся к начальнику полиции и осведомился: – Я правильно сказал?
– Насчет поговорки? Да. Но медведь уже смертельно ранен. По его кровавым следам идут охотники. Он еще представляет большую опасность, но в любом случае обречен.
– Выпьем, господа. – Фишер разлил по пятьдесят граммов коньяка.
Калач покачал головой.
Это не осталось без внимания командира роты СС.
– Что, господин Калач, не привыкли еще пить как цивилизованные люди? Вам подавай стакан, а то и кружку спирта или крепкого самогона?
Начальник полиции не остался в долгу.
– Я, герр гауптштурмфюрер, могу и кружечку сивухи выпить, и наперсток коньяка, и рюмочку шнапса. Попробуйте это сделать. Сумеете одолеть стакан самогона? Получится у вас?
– Фу, Мирон, не говорите об этой гадости.
«Не знаю, что является гадостью по сравнению с нашим самогоном – старый французский коньяк, отдающий клопами, или дерьмовый шнапс, от которого ни в голове, ни в душе», – подумал Калач, но, естественно, промолчал.