Красными нитями
Шрифт:
Криста захлопнула раму и начала помогать с баррикадой из тумбы и стола.
Ни закрытое окно, ни дверь уже не сдерживали громких криков. Казалось, внизу теперь не четверо, а целая толпа, которая орала, бесновалась и крушила.
Тумба и стол затрещали, крики приблизились — к ним ломились с той стороны. По содроганию баррикады было ясно: у гостей есть таран.
— Эй, шлюхи Совета, открывайте! — раздался яростный голос.
Криста, бледнея, сделала шаг назад. Ката метнула на неё такой взгляд, что сразу стало ясно: слова были сказаны не
Эль бросилась к окну. Внизу шла толпа, вооруженная факелами, палками, топорами, ножами. Лозунги становились громче, а вместе с ними — брань. Дальше, в паре улиц, горело здание суда, и площадь казалась одним огромным костром.
— Надо прыгать! — решительно сказала Эль.
Ката подскочила к ней и тоже выглянула в окно:
— Куда, прямо в толпу? Это сумасшествие!
— И здесь оставаться — тоже! Ты ведь знаешь, что они сделают с теми, кого считают шлюхами, — Эль, подняв подбородок повыше, бросила на Кату огненный взгляд и распахнула окно.
Резко запахло горелым, а ещё — кровью. Крики толпы были такими громкими, что хотелось зажать уши и забиться в угол от всех этих проклятий, угроз, жалоб.
Дверь приоткрылась уже на сантиметр, два…
— Слева водосточная труба, — Криста подбежала к окну и высунулась. — Надо только дотянуться до неё. Ну же, у нас нет выбора!
Она первой залезла на подоконник, подхватив юбку, и ловко, как гимнастка, ухватилась за трубу и поползла вниз, безошибочно нащупывая опору ногами.
— Ну же, давай! — крикнула Эль, толкая Кату. — Спустишься и сразу беги!
Девушка забралась, сначала рукой ухватилась за штырь, которым труба крепилась к стене, затем поставила ногу и медленно поползла.
Мебель отлетела в сторону, дверь распахнулась. Эль запрыгнула на подоконник и всем телом потянулась влево. Сзади послышались крики, сопение, угрозы. Не успев крепко взяться за опору, она полетела вниз, кое-как ухватилась за трубу и стала съезжать, обдирая руки до крови.
Толпа едва заметила это — она двигалась мощным потоком, скандируя лозунги и крича. Эль не упала, а сразу понеслась вперёд, подхваченная этим потоком. Вокруг мелькали десятки рук, перекошенных от злости лиц. Со всех сторон напирали и давили.
«Во имя Яра», — взмолилась Эль.
Мятеж начался, но он нёс за собой хаос. И обуздать этот хаос могли только те, кто твёрдо знал, что делать. Но прежде чем узнать, нужно было хотя бы спастись от обезумевшей толпы.
Глава 25. Последний подарок
Адайн проснулась в той же позе, что заснула — обхватив плечи руками и крепко прижимая колени к груди. На секунду она удивилась: она ведь всегда спала на животе. А затем вспомнила. Это было неслучайно. Да и дурного сна не было — только противная обжигающая реальность, которая длилась уже шестой день.
Девушка медленно опустила одну ногу на пол, другую. Ката жаловалась на холодные полы в особняке, куда они переехали, но Адайн холод не ощущала вовсе. Даже сами ноги не чувствовались — земли точно не было, и она не прошла, а проплыла к окну и распахнула его, впуская ветер.
Со двора слышались незнакомые голоса и мерный стук лопат. Девушка выглянула. Садовники в одинаковой тёмно-серой форме переговаривались, копали землю, сажали кусты.
Адайн выскочила, не одевшись, и громко хлопнула дверью. Да кто им разрешил! Пусть катятся к чертям, это её дом — последний подарок Кая, — её сад! Пусть убираются, куда подальше, и никогда, никогда, никогда не подходят ни сюда, ни к ней вообще, и никто!
С босыми ногами, неумытая, в ночной рубашке, Адайн выскочила на улицу, кинулась к садовникам и закричала:
— Пошли прочь! Что вы здесь делаете? Убирайтесь! Это мой сад! Прочь!
Тот, что был постарше и стоял дальше всех, достал из кармана бумагу и, с опаской поглядывая на девушку, подошёл. Он развернул лист, пачкая землей, и сказал:
— У нас особое распоряжение. Кай Л-Арджан оплатил работу. Мы должны посадить двадцать кустов.
Садовник протянул бумагу. Адайн, не взяв её, уставилась на перекопанную землю. Двадцать аккуратных ямок. В восемь уже посадили кусты — да не просто кусты, розы. Как она просила у Кая.
И он выбрал не какие-нибудь, а северные белые розы. Они цвели даже зимой, любую непогоду переносили. И всё у этих дурацких цветов было не так, как у других. Они росли не в мягкой плодородной почве, а в твёрдой, почти как камень, земле.
Адайн сделала назад шаг, другой и кинулась в дом.
Проклятый Кай. Она потеряла его, потеряла их башню, а взамен получила те чертовы розы, о которых просила. Лучше бы цветов в её жизни не было вовсе.
Рейн сидел в саду и наблюдал за садовниками. Они потихоньку заканчивали работу и уже начали собираться.
Розы были красивые. От Кая. Дом этот тоже был красивым. И он — от Кая. Рейн запустил руку в карман, нащупал записку, где было выведено «Привет, чертов братец». Это тоже от Кая.
Всё, что у них было сейчас, осталось от него. От этого самоуверенного парня с вечной ухмылкой и пренебрежительным взглядом, в костюмах с иголочки и тяжёлых ботинках, в которых не убегают, но бьют. И даже бунт, охвативший Лиц, остался от него.
С крыльца, осторожно поглядывая на Рейна, спустилась Эль. Она медленно подошла к нему и напомнила:
— Мы тебя ждем. Ты же сам сказал собраться к двенадцати.
Рейн молча кивнул. Да, сказал. Четыре чертовых дня он провалялся в кровати, пятый — думал, говорил с каждым и собирал сведения, а на шестой решил действовать. Советники сгорят, и быть им недолго.
Он представил эту картину, на лице появилась ухмылка.
— Рейн, пойдём, — повторила Эль настойчивее. — Тебе не стоит столько времени проводить на улице. Доктор Ц-Рам сказал же, что…
— Я помню! — грубо перебил он её.