Красными нитями
Шрифт:
— Об этом я и хотела поговорить! — девушка закачала ногой вперёд-назад. — Рейн, ты ведь знаешь, что недостаточно убить членов Совета и распустить Народное Собрание. Оставшиеся не дадут прийти новой власти.
— Ну, — поторопил Рейн.
— В Ре-Эсте зреет заговор. Несколько великих и благородных родов объединились, чтобы свергнуть Совет, пока тот слаб.
Черт возьми! Хотелось грязно выругаться. Не стоило ждать, что эта кучка киров собиралась прийти к власти, чтобы сделать Кирию лучше — очередные ублюдки, которые буду врать и отбирать. А значит, новые враги, ещё больше жертв.
Эль добавила
— И я должна убить их.
— Что ты должна?
Рейн выпучил глаза. Наверное, ему послышалось.
— Убить их, — так же тихо ответила девушка, затем заговорила уже увереннее. — Ты ведь понимаешь, что народу не передадут власть. Это будет ещё одна версия Совета.
— Подожди, откуда ты знаешь?
— Мы участвуем в заговоре.
— Чего? — Рейн отшатнулся от Эль
Девушка начала торопливо оправдываться:
— Мы влились в общество, как ты и просил, только некоторые всё равно знали, кто мы на самом деле. Что Дар — сын У-Дрисана и хочет мстить, что я тоже настрадалась от отца. А оба они — в Совете. Этот заговор зрел с самых первых дней волнений. К нам с визитом пришёл кир Е-Мон, из судей, начал расспрашивать о прошлом, о замыслах, потом осторожно поделился «слухами», которые ходят в обществе. Весь этот визит казался таким странным, и было видно, Е-Мон что-то замышляет. Мы сделали вид, что эти слухи нам нравятся, и тогда он рассказал, что происходит. Мне ничего не оставалось, кроме как поддержать его, ведь это угроза для нас.
— Почему ты раньше не сказала?!
— Нас не сразу посвятили в детали. Я ждала, когда узнаю больше. И, — девушка скромно отвела взгляд. — я размышляла, как мне остановить заговор. Я смогу это сделать!
Рейн провёл рукой по лицу и резко выдохнул. Во имя Яра! Почему сегодня все сошли с ума? Или они всегда были такими? Убьёт она. Ага. Этот милый котёнок решил вспомнить про коготки, да забыл, что ещё даже мяукать толком не научился.
— Ну давай, — Рейн ухмыльнулся. — расскажи мне, что ты там задумала.
Девушка повернулась к нему лицом, и на секунду они коснулись друг друга коленками. Эль сразу отодвинулась к стене, помолчала, а затем, яростно, с нажимом, рассказала. И это был ещё один неправильный, чертовски неправильный план.
— Ты сдурела? — Рейн уже не сдерживал ярости. — Просто убить толпу народу, серьёзно? Как ты до этого додумалась?
Он ожидал, что Эль вот-вот опустит глаза, что руки у неё дрогнут, но она выдержала его взгляд и ответила неожиданно спокойным голосом
— А скольких убил ты, Рейн? И разве не продолжаешь убивать? Ты говорил, что не будешь жалеть приспешников Совета, но что изменилось сейчас? Или ты жалеешь меня?
— Эль, ты слышишь себя?
— А ты меня, Рейн? Когда ты слушал других по-настоящему? Не делая своих выводов, а пытаясь встать на место говорящего? Я почти двадцать лет считала себя дочерью главы Церкви, и я знаю высшее общество лучше, гораздо лучше тебя. Там люди продаются, как товар, а за наживу каждый готов перегрызть глотку другому. И если это самое общество замыслило заговор, я пойду на всё, чтобы остановить его!
Рейн представил клеймо ноториэса на милом личике Эль, как волнистые линии переплетаются подобно змеям и тянутся от скулы до подбородка. Нет, она не пойдёт на это. Заговорщиков нужно остановить, но не ей.
Эль всё не сдавалась:
— Рейн! Мне всегда рисовали мир чёрно-белым. Яр — хороший, Аш — плохой. Слушать демона — однозначный грех, терпеть — всегда добродетель. В Таре — только плохие люди, в Ре-Эсте — хорошие. Церковь — права, все остальные — нет. Но ведь мир не такой. Вспомни, как выглядит палитра, когда что-то рисуешь. Чистых оттенков сложно добиться, всегда получаются полутона.
Рейн молчал. Конечно, Эль была права, он знал это и не собирался спорить. Мир на самом деле серый, такой же как сам Рейн: то ли о лучшем будущем мечтает, то ли о мести, то ли защищает, то ли убивает — чёрное мешалось с белым и проявлялось по-разному, в зависимости от смотрящего.
Но так хотелось, чтобы хоть кто-то был не таким. Ни чёрным, ни серым, а белым и чистым. Если бы. Та милая добрая девчонка не могла, да и не хотела быть такой для всех. И он ведь сам добавил чёрных красок в её жизнь.
— Я так долго боялась даже слово лишнее сказать. Мне было страшно. Но потом ты начал учить меня, и слов как-то становилось всё больше и больше, пока они не вырвались наружу. Только мне всё равно страшно. Уже от другого: неужели я так искала себя, чтобы найти внутри убийцу? И я им и буду, если делить мир на чёрное и белое. Но как же оттенки? Я не хочу оставаться в стороне, и я готова действовать. Как все вы.
«Дура!» — Рейн со злостью вынес вердикт. Выдумала тут, наговорила! Она не знает, как это — убивать. Начиталась своих книжек, где великий герой уничтожал злодея и становился ещё большим молодцом, но в жизни это так не работало. Есть только ты, труп под ногами да кровь на руках. И сколько их не мой, уже не отмыться.
— Так что же, Рейн, ты боишься ещё нескольких жертв? Даже если это самые гнилые люди на свете? Они замыслили заговор, и я могу его остановить. Я больше не боюсь показаться грубой или жестокой. Ты знаешь, что я хочу сделать, и мне важно, что ты обо мне будешь думать, поэтому я делюсь, но это решённый вопрос. У нас всё готово.
— У нас, — процедил Рейн.
Если бы это касалось Дара и Эль, он бы ударил мужчину, не раздумывая. Но речь шла ещё и про Адайн.
— Да! Кай хотел, чтобы место в высших кругах осталось за мной, и я удержала его. Для чего, как ты думаешь? Следить за отцом? Нет! Он бы поддержал это план!
— Не говори про Кая, — ледяным голосом ответил Рейн. — Ты не знаешь его.
— Знаю. И тебя знаю — ты опять решаешь за других, готовый взвалить на себя целую гору ответственности. А меня больше не надо защищать. Я также уверена, как и ты, и теперь знаю, что раз уж меня подкинули в Ре-Эст, и я увидела его истинное лицо, мне в это лицо и посмотреть последней.
Эль тяжело вздохнула и вдруг положила голову ему на плечо.
— Ну же, Рейн. Почему я не могу стать частью плана? Если посмотреть с чёрно-белой стороны, мы неправы. А если с полутонов, то мы — те, кто верит, что делает как лучше. Я ведь знаю, что у всех нас есть не только обиды на родителей, на судьбу, жажда мести — вера тоже. Та, самая наивная и глупая даже, пожалуй, но я горжусь этой верой. Я больше не боюсь рискнуть, чтобы попробовать сделать что-то стоящее.
— А стоящее ли? — тихо спросил Рейн.