Красный сфинкс. Книга вторая
Шрифт:
Впрочем, долго тосковать академику не пришлось.
«Ряд приземистых, низких, как бы вросших в почву строений расстилался перед ним. Окна в переплетах тяжелых решеток зияли, словно глаза мертвецов. У ближайшего строения стоял низколобый человекообразный маньяк. Он был тяжел и неподвижен, как изваяние. Он держал в поросших шерстью передних лапах странный длинный предмет с острием на конце. Казалось, он не дышал. Но он поводил глазами, пустыми глазами одержимого. Он взглянул на академика прямо, в упор. Академику стало противно смотреть на маньяка. Он не ощущал теперь страха. Он вплотную подошел к изгороди и грудью оперся на выпуклости перекладины. Вероятно, это не понравилось человекообразному. Он поднял острие, и
И тогда из зданий начали выходить люди.
Да, это были люди, изможденные, страдающие.
Женщины, старики, подростки. Все одетые в рубища, в грязные лохмотья. Некоторые несли на руках детей. А человекообразные взмахивали острыми палками и били их…»
К счастью, как на Земле, так и в долгой страшной войне на десятой планете победили не маньяки.
«Отряд людоедов был окружен людьми, которые со всех сторон посылали огненные потоки в обезьяноподобных.
– Их уничтожали, как отвратительных гадов, – пояснил Лари. – Видите, как они бегут? Они были загнаны в глубокую долину среди высоких гор и там оцеплены, как когда-то оцепляли очаг заразы. И они, пораженные одичанием, как болезнью, были там уничтожены. Видите, люди очищают воздух после этих выродков.
– Но как было достигнуто это? – воскликнул академик, показывая на мощные потоки огня, обрушивающегося на обезьяноподобных подчеловеков.
– Творческим трудом, – ответил Лари. – Труд возвысил нас над животными. И каждый, кто пренебрегает трудом, кто хочет существовать за счет награбленного, неизбежно начнет превращаться в животное. Видите, в каких грязных зверей превратились эти погромщики? – кивнул Лари на подчеловеков. – А теперь взгляните, как самоотверженный труд на общую пользу облагораживает нас…
И академик увидел сначала поросшие диким кустарником пространства. Сюда приходили люди. Они очищали пространства, и стройные здания начинали выситься здесь. Академик видел просторные залы, наполненные гудящими машинами. Около них трудились люди, сосредоточенные и серьезные. Они ковали металл. Бесконечные ряды готовых изделий в штабелях тянулись всюду, куда бы ни взглянул академик. И тут же рядом, близко, видел он человеческие лица – мужчин, женщин, стариков, подростков, суровые лица занятых своим делом людей. Он понял, что здесь люди куют оружие победы».
И все же, все же…
Я ведь читал повесть Сергея Беляева в 1958 году!
Я читал ее всего лишь через каких-то два года после описанных в ней событий!
Значит, что получается? Я уже в будущем? Я уже два года нахожусь в самом настоящем будущем!
Но где тогда описанные в повести чудесные высотные здания? Где невероятная, необыкновенная техника? Где красивые веселые люди с красивыми высокими устремлениями? Я жил в Сибири – на большой узловой, но все же провинциальной железнодорожной станции. Осенние лужи на разбитых дорогах, обветшавшие деревянные бараки, очереди за хлебом.
Неужели это и есть будущее?
В 1945 году вышел еще один другой научно-фантастический роман Беляева «Приключения Сэмуэля Пингля». Он был посвящен некоему молодому человеку, волею судьбы попавшему к знаменитому биологу Паклингтону, занятому весьма необычной работой по перестройке химической структуры фильтрующихся вирусов и пересадке желез внутренней секреции.
«Я родился в 1632 году в городе Йорке в зажиточной семье иностранного происхождения; мой отец был родом из Бремена и обосновался сначала в Гулле. Нажив торговлей хорошее состояние, он оставил дела и переселился в Йорк. У меня было два старших брата. Один служил во Фландрии, в английском пехотном полку – том самом, которым когда-то командовал знаменитый полковник Локгарт; он дослужился до чина подполковника и был убит в сражении с испанцами под Дюнкирхеном. Что сталось со вторым моим братом, не знаю, как не знали мои отец и мать, что сталось со мной… Так как в семье я был третьим, то меня не готовили ни к какому ремеслу, и голова моя с юных лет была набита всякими бреднями. Отец мой, который был уже очень стар, дал мне довольно сносное образование в том объеме, в каком можно его получить, воспитываясь дома и посещая городскую школу. Он прочил меня в юристы, но я мечтал о морских путешествиях…»
Узнаете? Отлично.
Но это еще не Сергей Беляев.
Это известный всем Даниэль Дефо.
«Родился я в конце первой мировой войны в Эшуорфе, крошечном и уютном городке на берегу Атлантического океана, – а вот это уже Сергей Беляев, – в семье Айзидора Пингля, письмоводителя конторы замка Олдмаунт майората лорда Паклингтона.
У родителей я был последним ребенком и единственным, оставшимся в живых. Многочисленные братцы и сестрицы, рождавшиеся раньше меня, умирали в младенчестве. Мать моя не отличалась крепким здоровьем, и воспаление легких свело ее в могилу, когда мне исполнилось семь лет. Отец и я горько и безутешно оплакивали эту тяжелую утрату.
Отец вместе с дядюшкой Реджи, братом матери, старым холостяком, коротал дни своего вдовства в небольшом доме близ Рыночной площади. Дядюшка, отставной сержант Реджинальд Бранд, которому в 1917 году гранатой оторвало руку в Галлиополи, с гордостью носил военную медаль «За храбрость» и рассказывал мне множество удивительных историй. Кажется, они-то и зародили во мне сильное желание повидать тропические страны, чтобы самому познакомиться с тамошними чудесами. Тогда, ребенком, я и не подозревал, что действительность может оказаться гораздо причудливее тех приключений, о которых повествовал дядюшка, покуривая трубку перед угасшим огнем камина в долгие зимние вечера…»
И далее: «Шестнадцатилетним юношей я окончил младшее отделение колледжа с похвальным отзывом и дипломом, где подписи ректора и профессоров под пышным королевским гербом удостоверяли, что я имею достаточные познания по истории королевства, географии, элементарной химии, биологии, ботанике и прочим наукам…
Между тем лорд Паклингтон сделал какое-то замечательное открытие. Какое – отец не знал. Но для проверки лорду необходимо было проделать опыты над людьми. Он потребовал от правительства или предоставить ему для опытов преступников, которым грозила смертная казнь, или разрешить нанимать людей за деньги. Хотя требование, составленное в соответствующих выражениях, и было послано втайне, однако каким-то образом об этом узнали в окрестностях Олдмаунта. Десятки людей стали осаждать контору замка, предлагая себя для опытов».
Впрочем, герой в это время отправился в путешествие, которое привело его к некоему загадочному господину Добби, тоже весьма увлеченному наукой. Принимая прописанные господином Добби препараты, Сэюмюль Пингль однажды почувствовал себя как-то странно.
«На плите грелся пузатый блестящий кофейник. Ага! Я схватил булькающий кофейник, посмотрелся в него, как в зеркало, ничего не разобрал и поставил мимо плиты. Кофейник грохнулся, и кофе черной дымящейся лужей расплылся по полу. Прыгнув, словно взбесившийся кот, к кухонной полке, я поскользнулся в луже, но все-таки сорвал с гвоздя начищенную медную кастрюлю и поднес ее дно к своему лицу. Жадно всматривался я в это примитивное зеркало. Из него глянула на меня незнакомая рожа. Тогда я расхохотался, зачерпнул кастрюлей воды из бака и, все еще смеясь, выбежал на воздух. Я знал, чем заменить зеркало. Наши прародители пользовались зеркальной водной гладью, чтобы посмотреть на себя. Во дворе я поставил кастрюлю на землю и подождал, когда вода станет спокойной и неподвижной. Я не обращал внимания на то, что из кухни доносились негодующие крики Мигли. Занятый только собою, я наклонился над прозрачным водным кругом, и холодный ужас сковал меня. В воде отражалось лицо, совсем не похожее на мое…»