Краткий миг
Шрифт:
– Угу, – согласился он. – Когда ты рядом – я впадаю в стариковское умиление. Правда-правда. Это очень верное наблюдение.
– Богдан, – начала она, – я вот что прежде всего хочу сказать. Я хочу извиниться за поведение Машки. Она рассказала про вашу встречу, и мне очень стыдно. Прости меня за неё. Она плохо воспитана. Это моя вина. Недоработка. – Прасковья с облегчением выдохнула: высказала.
– Парасенька, ну что ты, – с лёгкой досадой проговорил Богдан. – Ты тут вообще ни при чём: Машенька не ребёнок, она сама отвечает за своё поведение. Да и мне не на что обижаться. На что я могу рассчитывать в моём положении? Явился через пятнадцать лет, угрожает спокойствию семьи. Так что понять её
– Чем подходит? – удивилась Прасковья.
– Убеждённостью, склонностью упрощать, схематичностью мышления. Привлекательной внешностью, наконец. Для педагогической профессии это важно. Вероятно, многое тут от бабушки; она ведь очень хорошая учительница, как я помню.
– Зато ты – прямая противоположность всему перечисленному кроме, разве что, привлекательной внешности… – Прасковья ощутила смутное раздражение. – Неужели тебя машкина выходка совсем не обидела?
– Ну, как сказать… Непосредственно, в тот момент мне было… неприятно, скажем. Но тем не менее я хотел бы с ней подружиться. То, что она наговорила, уверен, было сказано из лучших побуждений.
– Всё равно это недопустимо, – Прасковье вдруг показалось, что Богдан просто равнодушен или высокомерен. Такая мелочь, как машкино хамство, не способно его затронуть.
– Чтобы сделать карьеру, даже небольшую, надо в первую очередь владеть собой и уметь прилично себя вести, – произнесла она поучительным тоном.
– Кто бы спорил, Парасенька! Но Маша мне всё равно понравилась. Возможно, тебе не следовало говорить ей о нас. При этом я понимаю, что тебе хотелось сказать. Я и сам проболтался Мишке. Написал ему, что мы встретились. Очень хотелось сказать ему. Господи! У меня есть семья. Это настолько потрясающе, что я… я, а не Машенька, не владею собой. Вот и написал ему. Только то, что встретились.
– И что он ответил? – с опаской спросила Прасковья.
– А вот, – Богдан нашёл на телефоне ответ.
Прасковья прочитала: «I do not dare to ask about the future. I pray for both of you» [5] .
– А почему по-английски? – удивилась Прасковья.
– Клавиатуры русской, видимо, нет.
– Да… – протянула Прасковья неопределённо. – Двойняшки, а такие разные.
– Моя бабушка Светлана Сергеевна не раз говорила, что в нашем роду сильные, решительные женщины, правда, их мало, и никчёмные мужичонки-неврастеники. Которые, как им и полагается, льнут к сильным женщинам. Вот как я к тебе и к Машеньке, – он улыбнулся. – И Мишка, как типичный представитель рода, это поддерживает. Вот видишь, я всё объяснил, – он нашёл и поцеловал её руку.
5
Не решаюсь спросить о будущем. Молюсь за вас обоих.
– А кому он молится? Кому у вас положено молиться? – перевела Прасковья разговор на другое.
– Ну, в чертовских учебных заведениях, очевидно, Светоносному Отцу. Там никакой свободы вероисповедания нет. Там проводятся коллективные молебны Светоносному Отцу. Ну а частным порядком… Взрослый чёрт обязан сохранять только политическую лояльность. Нелояльных чертей ликвидируют, хотя случается это крайне редко – нелояльность. Ты невольно присутствовала при крайне редком явлении, – он грустно усмехнулся. – А веровать чёрт может, как хочет. Это не декларируется, но
13
– А знаешь, Богдан, этой ночью я воображала вот что. Мы с тобой соединяемся. Женимся. Меня вынуждают подать в отставку, поскольку сегодня очень не поощряются разводы руководителей любого ранга, а уж высшего – тем более. Я наконец становлюсь домашней хозяйкой. Мы куда-нибудь уезжаем, живём себе потихоньку, ты работаешь, а я варю борщ, я, кстати, умею.
Хотела сказать, что муж научил прилично готовить: он ведь повар, притом наследственный, но вовремя затормозилась.
– Как ты смотришь на такую перспективу?
– Ты всерьёз? – удивился Богдан.
– Всерьёз, – подтвердила она с некоторым вызовом.
– Если всерьёз, то вопрос следует разделить на две части. Технически и экономически это возможно. Содержать тебя на уровне… ну, скажем, middle middle class [6] я способен, а работать я могу, находясь где угодно. Это часть первая. Теперь часть вторая. Я не хотел бы этого.
– Почему? – спросила Прасковья. – Тебе, как и моему мужу, нравится быть супругом высокоранговой особы?
6
Середины среднего класса.
– Ну, можно сказать и так. Нравится – что уж греха таить. Раз уж самому не удалось стать высокоранговым. В самом деле, мне нравится, что ты занимаешься важными вещами. Но не это главное. Я бы не хотел, чтобы ты чем-то жертвовала ради меня. Нет, не хотел бы. Потому что тебе не было бы хорошо. Нет, не было бы, – проговорил он, словно взвешивая свои слова. – Роль домашней хозяйки для тебя абсурдна. Я не могу заменить для тебя весь мир, я не так интересен и значителен.
– Ну, занятие у меня будет. Буду писать, у меня есть несколько замыслов, на которые сейчас времени нет, – возражала Прасковья, понимая, что он прав.
– Я кое-что прочитал из твоих писаний.
– И тебе не понравилось. И ты считаешь, что я бездарна, – выговорила Прасковья то, что часто думала о себе.
– Я ничего подобного не сказал и не подумал, – остановил её Богдан. – Но мне кажется, всё то, что ты пишешь, хорошо и ценно вместе с твоей ролью и твоей деятельностью. А само по себе… Само по себе – это… гораздо менее интересно. Ну, вот такая, например, аналогия. Вообрази: то, что писал, предположим, Победоносцев, писал не он, а какой-то неизвестный автор. Просто некий журналист. Это было бы совсем не то. Другое действие, другое впечатление. Так мне кажется. И относительно тебя, и относительно Победоносцева, – он улыбнулся. Она всегда чувствовала по голосу, когда он улыбается. – Возможно, я ошибаюсь.
– Неужто ты читал Победоносцева? – удивилась Прасковья.
– Читал… всех читал: и прогрессистов, и так называемых мракобесов. Времени было достаточно. Часа три-четыре в день на чтение оставалось. Знаешь, что я открыл? Так называемые мракобесы во всех народах заметно умнее прогрессистов. Во всяком случае, на всех основных европейских языках мракобесы писали умнее.
– А я бы хотела, – вздохнула Прасковья, – просто пожить с тобой. Я так устала… И от мракобесов, и от прогрессистов.