Крайняя маза
Шрифт:
Находка Смирнова не обрадовала. Возможно, причиной тому было то, что пока у него не было никаких оснований назвать деньги своими. А может быть, из-за того, что, открывая шкаф, он увидел на дверке пятна засохшей крови.
Вернув дипломат с деньгами на место, Смирнов вновь прошелся по квартире. И обнаружил, что незамеченные им при первом осмотре пятна крови представляют основную ее достопримечательность. Небрежно или вовсе не замытые, они бурели на полу и на стенах комнаты, ванной, туалета и кухни. И на инструментах.
В тот момент, когда Смирнов, закончив обследование пространства под ванной, поднимался на ноги, в проломе, появилась голова Шуры.
– Ну, чего? Есть деньги? – спросил он, с беспокойством вглядываясь в озабоченное лицо напарника.
– Есть. Тысяч триста пятьдесят.
– Долларов?
– Конечно.
– А что ищешь? – спросил Шура, перебравшись к Смирнову.
– Похоже, тут не одного беднягу замочили... Смотрел, нет ли чего под ванной.
– Через пятнадцать минут Паша придет, а ты мента киношного из себя изображаешь! Ты еще отпечатки пальцев с унитаза сними.
– Черт, я забыл совсем! Знаешь, похоже, что квартира никак не сообщается с квартирой Марьи Ивановны!
– Не может быть! Должна сообщаться! – не поверил Шура и пошел в комнату. Несколько минут он осматривал и простукивал стену.
Безрезультатно.
– Ты зря мучаешься, – сказал Смирнов, когда Шура опустил руки. – В письменном столе я нашел конторскую книгу, так там записи сделаны исключительно по пятницам. И почти в каждую из них. Значит, Паша непременно явится пред наши ясные очи.
– Я знаю это лучше тебя. Через десять минут мы его точно увидим, – посмотрел на часы Шура. – Что будем делать?
– А ничего! Клади свой ствол на стол и садись кроссворды разгадывать. Ручка есть?
– Есть, – озадаченно посмотрел Шура.
– Вот садись и гадай. Когда этот тип образуется, спросишь у меня, знаю ли я млекопитающее семейства волчих, на "П" начинается, на "Ц" кончается. Понял?
– Понял. А вдруг он с Марией Ивановной войдет?
– Ну и что?
– Она может тебя узнать.
– Ничего страшного. С ней мы разберемся. Вот тебе кроссворд, валяй, разгадывай.
11. Млекопитающее семейства волчих
В семь сорок пять в квартире Марии Ивановны послышались глухие звуки. Спустя полминуты центральная панель стены бесшумно ушла внутрь, тут же отодвинулась в сторону, и Паша Центнер предстал перед глазами Евгения Александровича.
"Портрет Дориана Грея", – подумал он на третьей секунде встречи. И не без оснований подумал – бригадир гангстеров старел на глазах, на глазах Смирнова он превратился из пышущего здоровьем и уважающего себя человека в смертельно уставшего безвольного старика.
– Млекопитающее семейства волчих, на "П" начинается, на "Ц" кончается, – спросил Шурик Смирнова, не отрывая глаз от газеты.
– Песец, – ответил Смирнов. И, вдавившись тяжелым взглядом в обезличенные уже глаза Паши, добавил: – Котенку.
Внизу, в седьмой квартире застучали молотком. Над осевшим плечом бывшего гангстера, да, да бывшего – не было сомнений, что король криминального мира умер – появилось перепуганное лицо Марьи Ивановны. Увидев непроницаемого Смирнова, Шуру с газетой и пистолетом, она неестественно для женщины ее склада запричитала:
– Знала, я знала, что этим все кончится! Сколько веревочке не виться – кончику быть!
И отстранив любовника, бросилась на колени перед Смирновым:
– Не убивайте меня! Я ни в чем не виновата! Я ему, говорила, что у своих красть нельзя! А он не слушал, не мог остановиться, он алчный!
– Да... Жадность фраера губит, – согласился Шура, занося в кроссворд очередное слово.
Смирнов смотрел в глаза Марии Ивановны, весьма примечательной женщины лет под тридцать семь и думал, что она, пожалуй, первый раз в жизни видит Шуру. Увидев его, своего соседа, признала мгновенно, а Шуру нет. И ее лох-любовник не признал. А из этого следовало, что Паша Центнер, не нанимал Шуру для изнасилования Юлии. Обернувшись к столу, Смирнов взял пистолет и вперился в напарника вопрошающим взглядом. Тот занервничал, забегал глазами, и, кое-как укротив их, сказал, недовольно морща лицо:
– Потом все объясню. Не здесь же базар разводить, в натуре.
– Отведи его в машину, – сделав паузу, кивнул Смирнов на Пашу. – Приду через десять минут.
Шура увел бандита в ванную. Паша Центнер по-прежнему выглядел, как смертельно уставший каторжник.
Оставшись наедине с хозяином положения, Мария Ивановна расстегнула верхнюю пуговицу китайского халатика. Затем – следующую. Смирнов смотрел с вялым интересом, хотя обнажившаяся грудь была хороша по всем параметрам. Высокая, упругая, невыносимо шелковая, с призывной алой родинкой; сосок из тех, которые нравились Евгению Александровичу – аккуратный, небольшой и нежно-коричневый.
– Даже и не знаю, что с тобой делать, – сказал он, поигрывая пистолетом. – Меня, а тем более то, чем я занимаюсь, никто знать не должен...
– Ты его убьешь? – глаза Мария Ивановна сделала томными. Она и думать не хотела о своей смерти.
– Он умрет. Уже умер, – Смирнову не хотелось тотчас ехать на топкие берега Пономарки. Он медлил. Он был тонким ценителем женской красоты, изощренности и коварства.
– Вы их киллер?
– Чистильщик.
– Вы – старший научный сотрудник, ученый – чистильщик?
– Удобная крыша по нынешним временам. – "Черт, может, и в самом деле переквалифицироваться в киллеры? Столько, оказывается, приятных граней в этом занятии! Острые ощущения, встречи с интересными людьми. Это тебе не очаговые структуры систематизировать".
– А можно мне воспользоваться вашими услугами? – Мария Ивановна постаралась вплотную приблизиться к Смирнову. Тот сделал шаг назад и, покачав указательным пальцем из стороны в сторону, проговорил шутливо:
– Я, милочка, жених, счастливый жених.