Крайняя мера
Шрифт:
Сначала Перси собирался убить Кейтсби во время их совместного путешествия, но не подвернулось ни одной удобной возможности, чтобы осуществить это, не подвергая опасности собственную жизнь. А жизнь Томаса Перси теперь имеет очень большое значение, а скоро она станет еще драгоценнее. Как только удастся избавиться от Кейтсби и покончить с остальными заговорщиками, передав двух или трех человек властям, как того хочет Сесил, Перси с триумфом вернется в Лондон вместе с телом Кейтсби, перекинутым через спину лошади. Перси долго обдумывал каждую мелочь и решил, что зрелище будет более эффектным, если раздеть тело до рубашки, как перед казнью. Нужно также позаботиться о том, чтобы как можно скорее перебросить труп через спину лошади, до того как он окоченеет и станет негнущимся, словно бревно. После триумфального въезда в Лондон они с Сесилом побеседуют об измене девятого графа Нортумберленда, и Перси передаст во всех подробностях разговор с графом, во время которого тот неосмотрительно поделился с родственником своим планом поднять в стране восстание. Теперь этот родственник отдаст злоумышленника в руки Сесила, а сам, разумеется, станет десятым графом Нортумберлендом. Перси не раз заявлял, что его фамильная ветвь древнее, чем у девятого графа. Он говорил это графу в лицо, и вот настало время подтвердить свои права.
Порох, привезенный из Хеуэлл-Грейнджа, промок под дождем, так как его погрузили на открытую телегу. Заговорщики собирались отдохнуть и, собравшись с силами, двинуться в Уэльс в надежде получить подкрепление и узнать новости о высадке Английского полка и испанских войск, которую обещал Перси. Он бессовестно лгал. Плана вторжения не существовало, так же как и сведений об участии девятого графа Нортумберленда в заговоре. Перси надеялся насладиться результатами своей прелестной шутки, когда станет десятым графом.
Однако заговорщикам пришлось остановиться в Холбиче. Шериф графства Вустершир шел по их следу, и один из беглых слуг, наткнувшись на его отряд примерно из ста человек, вернулся к Кейтсби, считая его меньшим злом. Кейтсби и Уинтер не сомневались, что справятся с отрядом шерифа, состоявшим из необученных бойцов, которым предстоит сражаться с прекрасно вооруженным и опытным противником, ведущим оборону. Заговорщикам нечего терять, и они будут отчаянно драться за свою жизнь. Возникнет классическая ситуация, когда тридцать защитников сражаются во имя спасения своих жизней с сотней нападающих, которые только и умеют, что бездарно их терять.
— Порох из Хеуэлл-Грейнджа насквозь промок, а в случае осады он нам пригодится. — Перси говорил резко и отрывисто, как старый солдат. Эту манеру он с самого начала перенял у заговорщиков.
— Что вы предлагаете? Высушить его с помощью спичек? — поинтересовался Дигби, от которого осталась лишь бледная тень.
— Примерно так. Порох настолько промок, что его можно без всякого риска разместить на каменной плите перед очагом. Том приведет с собой людей, и чем больше пороха мы им покажем, тем скорее они поверят в наш шанс на победу.
Перси удивился, что никто ему не возразил. Но все объяснялось очень просто. Для опустошенных, охваченных отчаянием людей любое действие казалось спасением от неумолимо накатывающейся безнадежности.
Они рассыпали порох на каменной плите у очага, предварительно убрав циновки из тростника. Огонь горел ровно, так как дрова были сухими и уже прошло достаточно много времени, с тех пор как их забросили в печь. Кейтсби, Руквуд и Грант уселись за длинный стол на козлах, стоявший рядом с очагом, и стали строить планы обороны дома. К ним присоединился Генри Морган, один из немногих «охотников», не покинувших заговорщиков в Данчерче. Его примеру последовал и Перси. Роберт Уинтер забился в угол и не принимал участия в разговоре.
— Прошлой ночью я видел сон, — неожиданно заговорил он, и его загробный голос встревожил сидящих за столом мужчин. В комнате наступила тишина, и все взгляды устремились на Роберта. — Я видел церкви с перекошенными колокольнями, а в церквях — жуткие, искаженные страданием лица.
Было трудно понять, обращается ли Уинтер к заговорщикам или просто разговаривает сам с собой. Успокоившись, они возобновили прерванную беседу. Главная трудность состояла в том, что хорошо знали планировку дома лишь несколько человек, а хозяин уехал с Томом Уинтером.
Перси встал и заявил, что ему нужно выйти по нужде. Он направился к двери, которая неожиданно открылась перед самым его лицом, и в зал вошел перепуганный слуга с огромной охапкой дров в руках, наполовину закрывавшей лицо. Перси оттолкнул его в сторону, и слуга, споткнувшись, уронил несколько поленьев. Пробормотав извинения, он положил дрова на пол и стал подбирать упавшие поленья. Заговорщики равнодушно следили за его действиями, но вскоре потеряли к нему всякий интерес. Тем временем слуга потихоньку приблизился к боковой стене очага и, увидев рассыпанный для просушивания порох, замер на месте. Затем он осторожно обошел черную груду и наклонился, намереваясь положить дрова сверху на поленницу, но в этот момент верхнее полено как-то само по себе соскользнуло и упало в огонь, который вспыхнул с новой силой. Взлетевшие в воздух красные искорки плавно опустились на черный порох. Слуга быстро сообразил, что сейчас произойдет, и, отшвырнув оставшиеся в руках дрова, бросился в укрытие за выступом очага.
Зал озарила ослепительная вспышка, сопровождаемая глухим ревом. Мирный, уютный Холбич превратился в преисподнюю, а зал, где находились заговорщики, — в тлеющие развалины. Огонь перекинулся на панельную обшивку стен, и люди метались по комнате, пытаясь его погасить. Едкий запах пороха смешался с удушающим смрадом горелого мяса и тлеющего дерева. Джон Грант сидел на полу, прижав руки к глазам, и, раскачиваясь взад-вперед, жалобно подвывал. Пустые глазницы казались еще чернее, чем обгоревшая кожа на лице. Волосы, брови и борода тоже наполовину сгорели. Морган сильно обгорел, но не совсем ослеп, а лица Кейтсби и Руквуда были покрыты страшными ожогами, которые причиняли нестерпимую боль.
Братья Райт дремали в углу и проснулись от рева пламени, а Перси, услышав шум, бросился назад в комнату. Притулившемуся в уголке Роберту Уинтеру огонь не причинил вреда, и теперь он стоял посреди комнаты, глядя безумными глазами на царившую вокруг разруху. Он вытянул вперед руку, указывая дрожащим пальцем на Кейтсби и других заговорщиков.
— Те самые лица! — воскликнул Уинтер. — Лица из моего сна! — Он замолчал, как будто ожидая ответа, а затем бессильно уронил руку вниз и посмотрел на искаженное от боли лицо Кейтсби. — Ну что, братец, ты получил свой взрыв! — В голосе Роберта слышалась неприкрытая ненависть. Еще раз окинув взглядом заговорщиков, он повернулся и вышел из зала.
До пожара в зале царила атмосфера страха и отчаяния, но при этом сохранялся некий налет бравады. Теперь на их месте образовалась полная пустота. Казалось, заговорщики наконец поняли всю безысходность своего положения. Суд Божий свершился. Они хотели взорвать врагов, но попали в яму, которую старательно рыли для других. Связь была слишком очевидной.
Кейтсби пришел в себя и мог говорить. У него обгорела половина лица, и распухшая, поднятая вверх губа придавала лицу свирепое выражение. Корчащийся на полу Джон Грант теребил руками влажную повязку на выжженных глазах. Амброз Руквуд тихо застонал, почувствовав на обгоревшей коже прохладный бинт. Кроме Руквуда и Уинтера, все присутствующие в зале мужчины прошли вместе весь путь от начала до конца.