Кража
Шрифт:
К весне 1975 года, когда Оливье лишился коня и конюшни, Марлена уже была его секретарем и занималась вороньим гнездом бумаг, которые сам он именовал не иначе как «французские дела».
– Что мне с этим делать? – спрашивала она его.
Он заглянул в серый металлический шкап, откуда вываливались прозрачные папки, перевязанные ленточками картонки и разрозненные, обездоленные страницы потемневшие, пожелтевшие, смятые. Пожал плечами – этакий галльский жест на взгляд Марлены Кук.
– Это об искусстве?
– Да! – вздрогнул он и улыбнулся. – Вот именно! Об искусстве!
Он понятия не имел, как опьянили Марлену только что приобретенные знания, а она стеснялась
61
Бернард Беренсон (1865–1959) – американский историк искусства. Джорджио Вазари (1511–1574) – итальянский художник и историк искусства. Эдуар Вюйяр (1868–1940) – французский живописец. Кис ван Донген (1877–1968) – французский художник голландского происхождения.
Марлена обратилась за помощью к буйному Милтону Гессе, который, в свою очередь, был ею покорен. Легко судить – она, мол, использовала старого глупца, но я сомневаюсь, чтобы кто-нибудь из этих двоих так смотрел надело. Она знала, что Гессе презирает Оливье, и знала, что его не переубедить, но она покупала Милту продукты в «Гристеде», она готовила ему «тунца в кастрюльке» по рецепту из «Еженедельника австралийских женщин». И она платила ему, по крайней мере, пять долларов в неделю.
– Принесите мне письма, – предложил Милтон. – Посмотрим, что у вас есть.
– Нужно спросить разрешение.
– Разрешение! Вздор! Прихвати их, и все тут, куколка. Нет смысла суетиться, если им грош цена.
Она дотащила две тяжелые коробкидо линии Ф, и эта тяжесть давила ей на ляжкивсю дорогу до Деланси, и там, в промороженной студии, пока она варила чечевичный суп, старик прочел документы и глаза у него вытаращились пуще прежнего. На тот момент, в 1975 году – согласно датам последних писем – на продажу выставлялись (или могли быть выставлены, как только Оливье Лейбовиц соизволит признать их) следующие картины: «Пулярка 240 V» (1913), «Завтрак с рабочими» (1912), «Натюрморт» (1915). Совокупная стоимость этих работ на сегодняшний день составила бы как минимум 10 миллионов долларов США. Теперь вы найдете их в любой книге, но на тот момент они как бы не существовали официально, поскольку отсутствовали в куцем каталоге Доминик и хранились и были проданы при бог знает каких подозрительных обстоятельствах.
– Дофин так и не ответил на эти письма? – спросил Милтон, впервые утративший свою пуленепробиваемую наружность и, со своими кустистыми бровями и задранными на лоб очками без оправы, более всего смахивавший на старого еврейского ученого, совершенно чуждого, далекого всему, что Марлена хоть во сне могла вообразить.
– Как он мог ответить? – возразила она. – Он совершенно не разбирается в искусстве. Ему это не интересно.
– Для этого не требуется знаний, куколка, достаточно свидетельства о рождении.
– Он не может.
–
Слушая такое описание собственного будущего, Марлена Кук все еще не понимала, что она больше не тупица.
– А вы можете это сделать, Милтон? Можете посоветовать ему?
– Нет.
– Прошу вас!
Он щелчком сложил очки, сунул их в металлический футляр.
– Не те отношения были у меня с Жаком.
Ей нравился старикан, она даже не упрекнула его в напыщенности. Вместо этого она улыбнулась и сперва добилась всего лишь, чтобы он помог ей упаковать корреспонденцию обратно в картонные коробки, но затем Милтон снова раскрыл футляр для очков.
– Вот, прочтите, – сжалился он. – От мсье Л'Уилье из шестнадцатого округа.
– Вы же знаете – я не читаю по-французски.
– Хорошо, я вам переведу. Если мсье Оливье Лейбовиц порекомендует мсье Л'Уилье покупателя, желающего приобрести картину Лейбовица, в настоящее время принадлежащую мсье Л'Уилье, мсье Л'Уилье разделит комиссионные с мсье Лейбовицем.
– Но Оливье незнаком с людьми, которые покупают картины.
– Разумеется. Он – глупец, ты уж меня извини. Но ему и не требуется кого-то знать. Слушай, малышка. Это – код. Покупатель у мсье Л'Уилье уже есть. Но ему требуется – слушай внимательно – легализовать картину. Вот что он говорит: подтвердите, что у меня – подлинный Лейбовиц, и получите целую кучу денег, в кожаном кейсе, если угодно. Вот к чему сводится искусство. Худшие мошенники на свете. Во Франции это даже прописано в законе, что дилеры – низшие из низших, не заслуживают снисхождения.
– О боже! – вздохнула Марлена Кук. – Не голова у меня, а тыква!
– Значит, поняла? – уточнил Милтон и сжал ее руку своей широкой квадратной лапищей, задавая тем самым другой, куда более печальный вопрос.
30
Когда мой брат уехал подлизываться к японцам, Джексон стал моим другом и платил мне деньги НЕОФИЦИАЛЬНО. Джексон никуда не уедет, на него можно положиться. Джексон всегда будет тут, не извольте беспокоиться. Весь напряженный, точно генератор, сам так говорит, у него из пальцев по ночам искры сыплются. Прежде он был ЧЕЛОВЕКОМ РОУЛИ, по сотне миль в день проезжал. Белой пылью припорошена ежевика вдоль дороги, продаются тоники ДЛЯ ЛЮДЕЙ И ЖИВОТНЫХ. Много женщин он повидал без ничего под халатом, ГУСТЫЕ ЗАРОСЛИ промеж ног. ЮНЫЙ СОРВИГОЛОВА Джексон гордился ярко-рыжими волосами и до сих пор всякую свободную минутку расчесывает ГУСТУЮ ШЕВЕЛЮРУ.
После многих лет жизни в «остине А40» и многих суровых зим, особенно в южных предгорьях, он вернулся к профессии фабриканта. В городе Варрнамбул, штат Виктория, Джексон изобрел тележки для супермаркета. Первые в мире, это доказано. Варрнамбул – город, где на фабрике шьют знаменитые брюки «Флетчер Джоунс», поэтому в Варрнамбуле можно здорово разбогатеть. Тележка была сделана из СКЛАДНОГО СТУЛА и двух проволочных корзин, которые Джексон позаимствовал с велосипедов двух СТАРЫХ ДЕВ-УЧИЛОК старшей школы. Я, Заторможенный Скелет, и думать не думал о скрытых возможностях складного стула, и все эти годы сидел НА ЗОЛОТОЙ ЖИЛЕ. Тележка Джексона, когда ей попользовались, попросту прислонялась к стене супермаркета, и корзины вкладывались одна в другую, как тарелки в раковине.