Кредо жизни
Шрифт:
А Власов – первый секретарь ОК партии ЧИАССР из-за тщеславия ни за что снял ингуша Героева, зав. отделом, и Магомадова Лечи, чеченца, второго секретаря ОК партии (он похоронен в Мекке во время Хаджа)… И так поступали с лучшими кадрами республики, настоящими Къонахи-Къоман, джигитами, и набирали блудливых плутов «своих». Власов, уезжая в Москву, забрал всех своих фавориток, а точнее, блуд – шайку-лейку. А когда он стал главой МВД РСФСР, в полной генеральской амуниции приехал. Как в вотчину, на гужбан. И гужбанил. Начал в Надтеречном районе, а оттуда, объезжая с охотой «царской» горные зоны, проехал почти по всем районам. Говорят, даже бурый топтыгин из цирка его «осчастливил», попав под жиган. Тут же освежили память прошлого, ведь блуд здесь торжествовал,
Меня назначили государственным инспектором ЧИАССР по вопросам заготовок, закупок, производства, переработки, реализации, хранения кожсырья, шерсти, мехсырья, пушнины, молочных и мясных продуктов. Под моим контролем оказался и мясокомбинат. Кроме того, ежегодно по приказу МСХ РСФСР я проверял заготовку-приемку, закупку и переработку жив-сырья в различных регионах страны: в Дагестане, на Невинномысском шерстяном комбинате и других производствах. Однажды был командирован в Казань проверять (аудит) закупки шубно-мехового сырья в Татарстанском объединении. Выявил серьезные нарушения. Наш мясокомбинат получил хороший зачет сырья и оплату недоданной большой суммы. Таково мое кредо жизни.
На Буйнакском (Дагестан) мясокомбинате не могли погасить распри. Уволили заведующего холодильником, и тяжба длилась более 7 лет. ЦК КПСС поручил Обкому партии ЧИАССР помочь разрешить эти противоречия. Направили меня. Я разобрался за три дня, и жалоб не стало. Получил благодарность от руководства. Ничего сложного – надо просто иметь высокую честь и чистую совесть – и все в порядке.
В 1967 г. я вручал Дагестану переходящее Красное знамя ЦК КПСС. Моих же извечных завистников и ненавистников эти успехи лишь раззадоривали с еще большей силой. Их действия координировались уже небезызвестным Дороховым, секретарем ОК партии, типичным Ермоловым. Это он заманил в январе 1973 года протестующих ингушей на площадь Ленина перед Обкомом партии. Через два дня митинг за Пригородный район был сметен водометами. В тогдашние морозы мало никому не показалось. И мне тоже, ведь я поддерживал их…
Еще раньше, в 1958 году, казацкая верхушка организовала самый громкий в истории погром против возвращения чеченцев и ингушей. Невзирая на чины и должности, были избиты спровоцированной на массовые беспорядки толпой руководящие работники, представляющие коренное население. Спаслись лишь те, кто вовремя успел покинуть свои кабинеты в Обкоме партии. И только Гайрбекову М. Г. удалось своим авторитетом утихомирить толпу и ее вдохновителей. Я там был, и это было так…
Ранней весной 1959 г. я, тогда главный ветврач совхоза «Шалинский», на «ДУКе» с шофером Межидовым Хамидом ехал в 4-е отделение (с. Белгатой). Издалека, со стороны Аргуна, донесся плач и зов о помощи. Я приказал водителю притормозить и повернуть на Аргун. Тогда половодье буйствовало. Вижу, в реке два существа хватаются друг за друга, кричат. Быстро скинул с себя одежду, пробежал по берегу вниз по течению, чтобы встретить их там и перехватить, и бросился в бурлящий буйный Аргун.
– Стой! Куда ты! – кричал мой шофер. – Утонешь!
Но я не думал о том, что могу погибнуть. Сам погибай, а других выручай – мой жизненный принцип. К тому же буйный Иртыш меня выпестовал в студенческие годы в Семипалатинске (Казахстан).
– Хватайте мою руку и держите покрепче! – кричу тонущим. Они (а это, оказалось, были женщины) схватились за меня и тянут на дно. Кое-как удалось выбраться вместе с ними на берег. Выяснилось, что женщины из Чечен-Аула. Они были в с. Белгатой, в гостях, и перешли сюда вброд, когда не было половодья. А при возвращении тем же путем их сбило течение. Гибели было не избежать, если бы Аллаh (с.в.т.) не помог.
Мы не спросили их имен, но корреспондентам газет каким-то образом стало об этом чп известно. Пришлось еще отбиваться и от них, жаждущих поведать городу и миру о чудесном спасении и отважных спасителях. Я же решил, что буду в одиночестве гордиться тем, что спас жизни двух женщин – матерей чьих-то…
Не могу не рассказать об одной подлости Глотова.
Проходит неделя, другая, и мы узнаем, что из Обкома партии в Москву, с грифом «лично Н. С. Хрущеву» ушла, иллюстрированная снимками с места, жалоба о массовом расхищении хлеба в Шалинском районе. Естественно, не трудно догадаться, в каком образе предстали в глазах главы государства чеченцы в этой информации – «ворюгами по природе».
Какова подлость!?
Организовали ее, как выяснилось, те же «друзья чеченцев» первый секретарь Яковлев и его подручные. Так что сегодняшние политтехнологи, мастера по пиару и антипиару, могут поучиться у вчерашних. К чести Хрущева, он сразу понял, в чем дело. Эта клевета на чеченцев, как и постоянные козни, бумерангом вернулись и ударили по Яковлеву и его приспешникам. Очищающий ветер перемен вымел их из начальственных кресел. А Чечено-Ингушетия годом позже, в 1959-м, получила Орден Ленина…
Наша ссылка и жизнь спецпереселенцев…
Вспомнил я судьбу свою и чеченцев, сосланных в суровую зиму 1944 года, в связи с 64-летием депортации – какими мы были тогда и какими стали после. Это было в день Международного женского праздника – вся страна празднует, а наши женщины, девушки, молодежь погибают в глубоком снегу, изведенные голодом и болезнями разными. 8 марта 1944 года изверги РККА нас вышвырнули из скотовозов в снежные сугробы Аягуза, в тупике железной дороги, на территории местной нефтебазы. Многие чеченцы остались в плену снежного сугроба, вниз головой, и так замерзли. Вымерли целыми семьями! Спаслись немногие, кто, как и мы, дополз до клуба железнодорожников. Никому из местных мы не были нужны. В клубе навалом плотно лежали опухшие живые трупы и трупы настоящие. Смрад, плач, жуткая картина. Это был жестокий удел, уготованный коммунистами и Совдепией. Об этом В. В. Путин говорил в Огареве. При этом находятся манкурты – поздравляют с праздником варваров!!!
Я к тому же заболел в дороге сыпным и брюшным тифом. Был крайне слаб, истощен. И в таком состоянии 13 марта 1944 года бабушка Ану Хадж повела меня на Аягузский авторемонтный завод. Она поняла, что я единственный, кто может помочь, опухшим от голода троим сестрам и маме. Сама же бабушка оказалась стойкой, хоть тоже была истощена. Кое-как мы доковыляли с ней до завода. Я робко приоткрыл дверь с табличкой «Смирнов». Заглянул – директор разговаривал в кабинете со стариками-чеченцами. Он посмотрел на приоткрывшуюся дверь, а я спросил:
– Дядя, можно войти?!
Директор соскочил с места и почти подбежал ко мне.
– Сынок, что тебя привело ко мне? – присел он на корточки напротив меня. Я заплакал и выдавил:
– Дядя, наша мама, мои сестры голодные опухли, умирают, помогите! Наш отец Усман Хадж с первых дней войны бьет фашистов! Только я могу им помочь, возьмите меня на работу.
– Что же ты можешь делать?
– Отец – шофер, и я постоянно бывал с ним на работе, помогал, – и я стал называть номера слесарных ключей: 10x12; 12x14 и т. д. ряд. Смирнов сначала рассмеялся, а потом, еще крепче стиснув меня, вшивого оборванца, затрясся от резко нахлынувших слез. Он плачет, а я и так хнычу. Прослезились и присутствовавшие во время нашего разговора старики. Чтобы плакал чеченец!? Я был свидетелем этого нонсенса.