Крепость
Шрифт:
Так как и должно. Однако, очевидно, что эта проклятая штука больше так не работает.
Мы должны в любом случае — слышу это из скупых слов инжмеха — как можно быстрее выдвинуть наружу головку шноркеля.
Выдвинуть наружу, значит: рули держать в строго горизонтальном положении, так как мы не можем выдвинуть мачту шноркеля на всю длину.
Но удастся ли это?
Во всяком случае, командир принимает это предложение, и командует в башню:
— Старпом, держать глубину два метра!
И тут же раздается жужжание, когда начинает работать мотор перископа: старпом убирает перископ.
Нервозность, царящую в центральном посту, кажется можно ножом резать. Все стоят так, словно их загипнотизировали.
Внезапно что-то дважды грохочет. Бомбы с самолета? Шноркель? Неужто запеленговали шноркель, или эти глухие бомбовые удары были чистой случайностью? Мой пульс бешено стучит. Только бы не появились теперь корабли!
Опять мы вляпались! И все из-за этого дерьмового поплавка! Теперь вся наша жизнь зависит от функционирования этого поплавка из унитаза!
Большой военный совет: продолжать всасывать или ремонтировать? Мне не требуется пояснений, чтобы понять, что мы поставлены в такое положение, когда, если возлюбленный Господь теперь же не протянет нам свою руку — или, по крайней мере, ноготь своего большого пальца, нам будет крышка. Если шноркель не заработает как надо, придется двигаться дальше в надводном положении или попытаться отремонтировать его, всплыв на какое-то время. В обоих случаях это будет значить: Выйти из спасительной глубины и позволить противнику определить наше местонахождение. Сценарий того, что произойдет затем, известен…
Из разговора командира и инжмеха могу расслышать только несколько слов:
— … мне это не нравится. Слишком много кораблей противника в этом районе!
— …они же все заняты!
— Так ли? Вы так полагаете?
— Да, они должны затыкать выходы Saint-Nazaire и Lorient…
То, что мы удалились так далеко от берега, может быть нашим счастьем.
Но что тогда должны были значить оба взрыва? Может быть, они предназначались другой лодке? И тут же завертелся вихрь мыслей: А что, если другая лодка, хоть из Saint-Nazaire хоть из Lorient, наведет противника на наш след?
Что за проклятье, когда между лодками абсолютно нулевая связь!
Командир просчитывает, к чему решиться: Если мы пойдем дальше в надводном положении, остается шанс по тревоге уйти при атаках с воздуха в глубину, но, все же, рано или поздно, они нас там дожмут. Затем подойдет достаточное количество шхун, связанных общим радио, чтобы уморить нас голодом в полной тишине.
Чувствую, как стучит насос моего сердца: резко и быстро, словно после стометровки. Ясно: режиссура функционирует. Теперь должны сюда добавиться еще несколько взрывных эффектов, чтобы увеличить напряжение.
При свете дня режиссура, конечно, отыграет по полной. Хватит уже нервного напряжения! Но чего я хочу? Щекочущих нервы впечатлений, которыми всегда заканчивал? А теперь еще и ход под шноркелем способствует моим особенным впечатлениям. Едва ли дела могут пойти хуже…
Командир находится в трудном положении. Он должен решить, реагировать ли ему в соответствии с правилами или поставить все на карту. Для таких случаев нет служебных инструкций.
Как же долго будет длиться такое движение? Удастся ли нам, все же, пройти на незначительной глубине с высоко выдающейся мачтой, почти под поверхностью моря?
Командир, кажется, хочет подождать.
Он опять тщательно консультируется с инжмехом, и затем у него, судя по виду, появляется план.
Узнаю: Надо идти на глубине и посредством ручного управления выровнять мачту шноркеля и лебедкой притянуть ее вплотную к палубе и таким образом попытаться освободить зажатый поплавок.
Достаточно рискованное дело, как мне кажется.
Командир снова застывает в раздумьях и решает, все же, что лучше надо привлечь к решению этой проблемы служащих с верфи. Иначе, зачем они на борту?
— Они не справятся с ремонтом клапанного зажима, — незамедлительно отказывается инжмех, — сверх этого им потребуется их док и верфь.
— Попробуем! — решается командир.
Стоять и напряженно вглядываться в то, как идут дела, вот и все, что я могу сейчас делать. Вахтенный инженер приказывает опуститься глубже, и тут же мачта шноркеля против всех правил с такой силой бьет о верхнюю палубу, что этот грохот забивает мне уши, словно я сижу в бое литавр.
Освободился ли поплавок?
Запускают выход шноркеля, мачта шноркеля движется вверх.
Не проходит и минуты, и у нас снова сильное низкое давление в лодке. Попытка ничего не дала!
Острое чувство бессилия и полной безнадежности наполняет меня. Мы должны ремонтировать шноркель, в этом больше нет никакого сомнения. Но как?
Инжмех кричит на бачкового, чтобы тот убрал стол: Ему требуется место для чертежей конструкции. Военный совет переходит в офицерскую кают-компанию. Жду некоторое время, затем я подхожу к командиру.
Инжмех говорит приглушенным голосом:
— … пробовать в любом случае.
— Если Вы так считаете…, — произносит командир.
— Это единственное, что нам остается!
Озвучивая свое отчаянное предложение, инжмех говорит голосом полным решимости. Затем помедлив, добавляет:
— Мы должны захватить головку и через рубочный люк затянуть в лодку…
— А она пройдет?
— Я думаю — ее надо, прежде всего, измерить — затем открутить все ее 15 болтов… Ремонтировать в темноте, на верхней палубе, не получится…