Крепость
Шрифт:
От моряков на рулях глубины требуются постоянные усилия выравнивать перенесение центра тяжести лодки.
— Чертова неустойчивость, — ругается один из них и этим подразумевает большое передвижение людей в лодке.
«Неустойчивость» — это точное слово выражающее наше жгучее стремление снова ощутить твердую почву под ногами. Твердая почва! Когда же только это будет? Все мои желания достигают теперь своей кульминации в требовании обрести вновь твердую почву под ногами.
Слышу шепот об оберштурмане:
— Теперь, однако, очкует наш штурман!
— Вжался в свой столик, словно обосраться боится. Ему следовало бы еще и ящик с картами приоткрыть, чтобы на пол не насрать!
Но третий голос произносит:
— Да ладно вам, парни. Он и так уже произвел все расчеты что надо!
Я думаю: Конечно, произвел. Ведь, в конце концов, он лишь позавчера получил возможность сориентироваться по звездам.
— Ну, как выглядит программа наших действий? — спрашиваю оберштурмана напрямую.
— Пока будем идти на электродвигателях так долго, насколько возможно. Затем, возможно, заляжем на дно и там выждем. А уж после этого на рассвете всплывем и пойдем к берегу.
— Убедительно!
Оберштурман одаривает меня ожидающим, полным нетерпения взглядом и произносит, наконец, со слабым стоном в голосе:
— Если бы это была только одна проблема! Здесь чертовски опасный район…
Мне это известно: Опасность для нас, прежде всего, представляет то, что мы больше не будем иметь глубокой воды уже на дальних подходах к собственно линии берега. Мы должны будем еще целую вечность идти в надводном положении. Должно быть, дьявол создал эти чертовы отмели из песчаных наносов в предполье побережья!
Поскольку все более-менее становится ясным, плетусь обратно на свою койку. Там я, по меньшей мере, никому не буду мешать.
Вскоре замечаю, что мне следует собраться и быть начеку, если не хочу снова впасть в галлюцинирование. Может ли так влиять на мозг человека чад дизеля, затуманивающий мысли? Серебрянопогонникам легко: Они просто лежат как в полузабытье, словно бездыханные. Называется ли это и в самом деле таким словом? Бездыханные?
Чтобы хоть как-то обуздать свои мысли, подыскиваю в голове рифмы, считалочки и скороговорки из моего гимназического детства:
«Реки Iiier, Lech, Isar, Inn втекают в Дунай, а Altmehl, Naab и Regen текут ему навстречу…». «Dos, iuventus, virtus, salus mercitus, senectus, palus merces, quies, seges и arbor — слова все эти в женский род вставляй».Ясно чувствую, как эти рифмы успокаивают мои нервы. Теперь попробую это также еще и с звучящими внутри меня песенками:
«…Мы оба с тобой так хотим умереть Мы оба, ты и я Твой отец послужил причиной этого Твой отец, который нас не любит…».Так ли это поется или нет, не знаю. Первый куплет совершено выпал из головы.
Бормочу еще некоторое время рифмы, после чего внезапно мелькает мысль: Полный бред, теперь еще и здесь улечься на грунт — с такой-то кашей в командирской голове!
Короче: слезай с койки и топай обратно в ЦП!
Как магнитом меня снова тянет к оберштурману. Оказавшись рядом с ним, слышу его шепот:
— Надо надеяться, что перед входом не будет никакого движения — я имею в виду, что было бы здорово, если бы все еще было темно…
И тут замечаю, как часто оберштурман внезапно начинает свою речь, хотя он вовсе не является разговорчивым человеком.
— Вслепую, как мы сейчас движемся, едва ли мы сможем проскользнуть гладко сквозь эту свору, — продолжает он, подразумевая сжимающего кольцо противника. А затем узнаю, что оберштурману уже случилось однажды побыть на волосок от смерти.
— Это было, — говорит он, поколебавшись некоторое время, — в Средней Атлантике, мы как раз встретили конвой. Темно было как в заднице у негра… Ночная атака в надводном положении…. Всплываем — и мы в самой прекрасной позиции. И тут я замечаю по правому борту впереди тень — но только очень слабо. Идет встречнопересекающимся курсом! Мы дали круто на левый борт и заорали как сумасшедшие, настолько близко те были…
В то время как оберштурман снова занимается угольником и параллельной линейкой, он произносит:
— Было бы теперь гораздо лучше слушать в отсеках каждые 15 минут, потому что слушать через каждые полчаса, как мы делаем, может быть слишком длинным периодом…
Проходит бачковый и интересуется, не хотим ли мы перекусить. Меня совершенно не тянет на еду. Честно говоря, меня тошнит уже от одной мысли о той еде, что готовит наш кок.
В La Rochelle, там можно было бы неплохо полакомиться. Я знаю несколько кафешек в старой гавани La Rochelle, где не обсчитывают, если берешь полный заказ, да еще и омара закажешь. Не плохой знак, что я уже снова думаю о таких изысканных блюдах как homard e l’armoricaine. На этот раз, к сожалению, совершенно не будет времени для таких кулинарных наслаждений.
Для меня уж точно: Быстро смотаться в направлении Родины! Если чертовски повезет, то речь может идти о каких-то часах. Удрать из Бреста с горем пополам и затем завязнуть здесь на юге, это уже было бы курам на смех. Потому для меня самым важным будет организовать свой проезд.
Тут же одергиваю себя: Постучи три раза по дереву! Думай лишь украдкой о твердой земле! Не спугни удачу! Не говори гоп, пока не перепрыгнешь…
— Командиру — Слабый маячный огонь прямо по курсу 67 градусов, — докладывает Второй помощник сверху.
Командир сразу же поднимается в башню. Спустя некоторое время слышу:
— Да, в самом деле. Едва виден!
— Никакого обозначения маяка! — произносит командир, когда снова оказывается внизу. — То появляется, то исчезает…
Большая загадка для нас, что бы это мог быть за огонь.
— Центральный! По пеленгу 100 градусов слабый шум винтов нескольких целей. Уровень шума от одного до двух баллов! — сообщает гидроакустик.
В тишине могу слышать, как работает мотор перископа на очень малых оборотах: Неужто Второй помощник еще что-то обнаружил? Но сверху не поступает никаких новых докладов. Наконец, командир нетерпеливо спрашивает: