Крепостной шпион
Шрифт:
«Я случайно зашёл в женскую спальню!» — секретарь наклонился к зеркалу, потрогал пальцем микроскопический нож гильотины, пытаясь понять смысл опасной игрушки на женском туалетном столике, но так и не понял.
За дверью, через которую он только что проник сюда, послышались шаги. Он попятился, развернулся на месте и, обнаружив другую дверь, скользнул за неё. Запутавшись в темноте в попавшихся на него платьях, Сергей Филиппович некоторое время боялся шелохнуться, но потом всё же повернулся и припал глазом к щели.
Он видел Наталью Андреевну
«Боже, — подумал секретарь, — Боже. — Большего он даже и подумать не мог, в ужасе и в восторге всё сильнее припадая к щели. — Боже мой».
Сердце в груди секретаря билось с таким шумом, что, казалось бы, можно было услышать и за стеной и на другой стороне улицы. Увидел затянутую в белый батист спину княгини, отложной узорный ворот, вышивку, серебряный гребень в восхитительных волосах. Также он видел её лицо, отражённое в зеркале — лицо небесной, чарующей, правильный красоты, лицо богини.
— Господи, — вдруг каким-то севшим хрипловатым голосом сказала, обращаясь к своему отражению, Наталья Андреевна. — Господи, как я устала!
Она подняла тонкие руки. Секретарь окаменел. Пальцы княгини вплелись в волосы. В следующую минуту Сергею Филипповичу показалось, что княгиня сняла с себя голову. Но это была лишь иллюзия.
Наталья Андреевна просто избавилась от парика. Потянулась и водрузила его на белеющий подле узорной ширмы бюст Вольтера, воспользовавшись головою великого просветителя как какой-нибудь болванкой для париков.
Увидев коротко стриженные чёрные волосы, открывшиеся под париком, секретарь прикусил до крови губу, но всё-таки не вскрикнул. Следующим движением Наталья Андреевна открыла какой-то ящичек под зеркалом и вытянула оттуда что-то непонятное, похожее по форме на толстый круглый карандаш.
От напряжения левый глаз секретаря, которым он смотрел в щель, заслезился, но он не посмел переменить своего положения. Как сквозь дымку Сергей Филиппович увидел то, чего, вероятно, не видел ещё ни один мужчина.
При помощи скользнувшей в комнату безмолвной служанки, скинув свои наряды, красавица повалилась на постель и улеглась лицом вверх. Вспыхнул огонёк и к голубому потолку, расписанному амурами, всплыло ядовитое облачко дыма.
Сергей Филиппович не заходил в курительную. От одного вида стоящих на полу подле турецкого дивана трубок, у секретаря начиналось головокружение, хотя он мог, из уважения, где-нибудь в гостях понюхать, предложенный ему табак из драгоценной табакерки. Но чтобы вот так, запросто, в постели, женщина, княгиня, в одиночестве, лёжа, курить! Его даже затошнило от вида длинной, тонкой, чёрной сигары, зажатой в изящных женских пальцах.
Княгиня сбила ударом ногтя пепел, и опять поднесла сигарку к своим алым нежным губам. Затянулась и опять пустила струйку дыма в потолок.
Довольно долго секретарь сидел в шкафу между платьями с закрытыми глазами. Потом княгиня Ольховская задула свечу. Ещё через некоторое время, судя по её ровному дыханию, Наталья Андреевна заснула, и секретарь, выбравшись из шкафа, на цыпочках прошёл до двери и опять оказался в узком коридорчике. На этот раз, здесь царил уже полный мрак.
«Нужно дойти до конца этого коридора, — медленно, ощупью продвигаясь вперёд, соображал несчастный секретарь. — Нужно как-то выйти отсюда. Но если я спущусь в гостиную и попробую выбраться из дома через парадную дверь, меня непременно заметят слуги, нужно как-то иначе. Но как?»
Непроизвольно Сергей Филиппович сунул руку в карман, и вдруг понял, что так и не передал конверт.
«Может быть, вернуться в спальню княгини, упасть перед ней на колени, признаться, отдать письмо и заплакать, как ребёнку на её коленях? Она простит. Она простит. И что с того, что волосы оказались ненастоящими? Половина Петербурга в париках ходит. Ну что с того, что она курит сигары? Может быть, Наталья Андреевна ещё не забыла своего покойного мужа? Может быть, она переживает — отсюда и курение в постели, отсюда и всё остальное».
На лестнице, по которой Сергей Филиппович поднялся наверх, царил полумрак, но внизу, в гостиной, отчётливо раздавались голоса слуг.
— Куда же он делся? — спрашивал голос камердинера.
Секретарь уже запомнил этот голос. По обращению к камердинеру остальных лакеев он даже узнал его имя.
— Да ушли они, не дождались и ушли, Вольф Иванович. Вон дверь парадная не заперта, засов снят. Точно ушли.
— Может быть разозлился барин, — предположил камердинер, — обиделся. Ты точно думаешь, что ушёл?
— Да ушёл, ушёл он, — отозвался голос молодого лакея. — Не переживайте, Вольф Иванович, это, как водится, барыня отставку дала, а он, несчастный, на мороз и убежал переживать.
Нужно было поискать другой выход и секретарь попытался представить себе план этого обширного богатого дома. Рассчитывая найти другую лестницу, он повернул в правый коридор, но обнаружил только вход в библиотеку.
В библиотеке, среди книг, Сергей Филиппович почувствовал себя немного спокойнее. Он зажёг лампу и осмотрелся. Здесь всё было почти так же устроено, как и у Бурсы. Полки до потолка, маленькие каталожные ящички, несколько удобных столов, стремянка с плоскими ступенями, несколько кресел.
Утомлённый секретарь присел в одно из этих кресел и вытащил из кармана письмо, пересланное Бурсой. Он уже собирался вскрыть чужой конверт, когда совсем рядом раздался мужской голос:
— Сергей Филиппович, — голос был раздражённый и знакомый, — я прошу объяснения. Как Вы здесь оказались?
Секретарь испуганно поднял голову.
В том месте, где в библиотеке в доме на Конюшенной находилась дверь, ведущая в кабинет, здесь тоже была дверь. Дверь эта отворилась, и на пороге он увидел статную фигуру князя Валентина. Удивительно, но князь был одет по-домашнему.