Крепостной шпион
Шрифт:
Шагнув назад к постели, секретарь ощутил неприятную тошноту и головокружение. Кисть левой руки горела. Опустившись головой на подушку, он успел ещё подумать, что подушка какая-то слишком холодная и мокрая, и опять погрузился в сон.
После завтрака, когда секретарь, изменив обычному распорядку, сослался на недомогание и направился в свою комнату, Бурса также изменил своё расписание. Константин Эммануилович должен был работать у себя в кабинете, а вместо этого спустился в подвал.
Вернувшийся среди ночи, несчастный лакей спал прямо на полу маленькой подвальной комнаты. Парик его, теперь испачканный серой пылью, сбился и почти закрывал лицо. Башмаки в пыли, белые тугие чулки порваны, серый плащ, в котором выходил ночью, валялся на полу рядом.
— Ваше превосходительство, — слуга открыл глаза, и сразу же вскочил. Он замер перед Бурсою, склонившись на дрожащих ногах. — Я всё выполнил, как Вы сказали.
— Ты был у меховщиков?
— Был, — слуга поклонился, — доложил им, что сам видел курьера, привёзшего новый пакет из Парижа.
— Молодец, — сказал Константин Эммануилович. — Иди, поешь на кухне, а потом, я позволяю, можешь вернуться в свою комнату и поспать. Потом подумаем, что с тобой, с предателем, делать.
Сообщив Анне, что уезжает по делам, Константин Эммануилович около десяти часов вышел из дому, сел в экипаж, и действительно уехал. Но никто кроме нескольких преданных слуг не знал, что Бурса вернулся в особняк уже через час. При том, вернулся не один, а вместе с ротмистром Удуевым. Они тайно прошли в кабинет и заперлись там.
— Будем надеяться, братья Протасовы примут обычные меры, — очень тихо проговорил Бурса. — Лакей сообщил им ночью, что накануне принесли пакет. Значит кто-либо из гостей попробует прокрасться к тайнику и взять его, либо…
Услышав какое-то движение на лестнице, Удуев приложил палец к губам. Было слышно, как в библиотеку вошёл человек. Спрятавшись в кабинете, Удуев и Бурса замерли и уже через секунду Бурса расслабился и опустился в своё кресло.
— Это Анна с графом Виктором, — сказал он. — Пошептаться голубки в библиотеку забрались. Нужно будет слугам приказать не пускать её сюда.
Случайно подслушанный секретарём разговор между Анной Владиславовной и графом Виктором не был услышан ни Удуевым, ни Бурсою, хотя оба они находились рядом за дверью.
Константин Эммануилович счёл для себя неприличным стоять под дверью и тайно подслушивать любовный лепет молодых. Он пригласил ротмистра к окну. Он поднял штору и указывал во все время разговора на улицу, обрисовывая подходы возможного ночного шпиона.
— А Вы уверены, что этот граф Виктор не может оказаться тем человеком, которого мы ждём, — спросил еле слышным шёпотом Удуев.
— Я не доверяю ему, — также тихо отозвался Бурса. — Но вот в своей племяннице, Вы уж простите ротмистр, я нисколько не сомневаюсь. Если граф попробует снять картину и полезет в тайник, будьте уверены, Анечка поднимет такой шум, что слуги прибегут раньше нас.
Прошло ещё несколько часов. Вечерело, но за окном на улице всё ещё было светло. Проклиная себя за глупость, Бурса уж хотел открыть дверь и, прекратив нелепую засаду, спуститься вниз и всё-таки пообедать, когда отчётливо скрипнула цепь лифтового механизма.
Удуев вопросительно глянул на хозяина кабинета. Бурса кивнул и приблизился к двери, рука его осторожно повернула ключ.
Удуев взялся за рукоять своей сабли, после чего расстегнул пояс. Ротмистр положил пояс вместе с оружием поперёк рабочего стола Бурсы.
— Слишком тесно, — одними губами объяснил он. — С ней не развернёшься.
Лифт, с грохотом спускающийся вниз, вверх шёл очень тихо. Затаив дыхание, Константин Эммануилович улавливал каждый оборот металлической шестерни. Потом, судя по звуку, кресло подтянулась и со щелчком остановилось. Ладонь Бурсы легла на ручку двери.
В кабинете раздались лёгкие шаги, будто простучали по полу деревянные подошвы. Что-то скрипнуло.
— Картину снял. — прошептал Бурса. — Пошли.
Рывком он растворил дверь и кинулся в библиотеку. Удуев последовал за ним.
Как ни готовил себя Константин Эммануилович к тому, что увидит, наткнувшись глазами на это существо он опешил от ужаса и отвращения. Он замер в дверях. С разгону, Удуев налетел на Бурсу сзади.
Карлик был ростом, от силы, с пятилетнего ребёнка. Кривые ноги, кривые, будто раздутые в плечах, руки и огромная совершенно лысая голова. Губы лилипута растягивались на всё лицо. Рот карлика был широко разрезан.
Но, если компрачикосы делали разрез для излишнего комизма карлика, то отцы-иезуиты применили тот же древний приём с иной целью. Это было сделано исключительно для устрашения.
Карлик замер на месте. Чёрные страшные глаза не мигая смотрели на Бурсу.
Адский шум, устроенный Удуевым и Бурсой в библиотеке, прошёл будто мимо секретаря и стал частью кошмарного горячечного сна. Когда уже поздно вечером Сергей Филиппович всё же нашёл в себе силы выбраться из постели, и, одевшись спустился вниз в гостиную он был удивлён, во-первых, отсутствием гостей, а во-вторых, волнением слуг.
— Братец, что случилось? — обратился он к одному из лакеев.
— Барин и жандарм в библиотеке кого-то карла поймали, — сказал слуга. — Карлик тот Константину Эммануиловичу руку прокусил, а жандарма пытался кинжалом заколоть. Но обошлось, слава тебе Господи, — лакей перекрестился, — ранил только слегка. Шуму было шуму.
— А где же теперь тот карлик?
— Да связали его и в подвал под замок. Я проходил мимо, слышу он там как змея шипит. Не ругается, не стонет, а именно что-то шипит и зубами клацает, — лакей снова перекрестился. — Ужас как напугал, нечисть настоящая.
— Слышали? — раздался позади секретаря голос Анны Владиславовны. — Вы всё слышали, Серёжа?
Секретарь обернулся. Голова его сильно кружилась, и он с трудом удерживался на ногах.
— Совершенно невероятные события.