Крещатик № 93 (2021)
Шрифт:
– Твоя слепота – тоже результат твоих действий?
Андрэй осёкся. Когда заговорил вновь, голос его был полон тихой угрозы.
– Слышь, Хан. А я тебе и без зрения могу рожу поломать.
Костя прошёл к ящичку, вытащил из него коробку с таблетками.
– Наверняка сможешь. Не сомневаюсь.
Он выдавил из блистера таблетки, бросил в рот.
Хотелось пить.
– Что, будешь стоять и не сопротивляться? Отдашься высшим силам?
Костя налил в рюмку горькой жидкости из бутылки, махом выпил.
– Я не настолько святой, к сожалению. Сопротивляться я буду.
– Ну вот. Всё же ты не безнадёжен.
Хан тяжело опустился на стул, выдохнул.
– А ты не думал, что мы с тобой сейчас тут сидим только благодаря череде совпадений? Только поэтому у меня появилась возможность закончить картину.
– Мы тут сейчас сидим только благодаря Алану, – Рэй указал пальцем в соседнюю комнату, где лежал задремавший Бродяга. – Это его ты должен благодарить за свою сраную картину.
– Я ему благодарен. Но откуда тебе знать, что и он не Его посланник?
– А откуда тебе знать обратное? Откуда тебе вообще знать, чего этот самый Он от тебя хочет?
В ушах зазвенело. Хан наклонился и стал растирать шею.
На самом он и сам не был уверен. Сам не знал, как трактовать последние события. Как понять, чего от него хотят. Хотелось пить.
– Ниоткуда, – только и смог ответить. – Я просто делаю, что мне кажется верным. Сейчас мне кажется верным закончить наконец портрет.
Андрэй махнул рукой и встал, чуть не опрокинув стул.
– Ну пошли, закончим твой портрет. Меня уже обрыдло с тобой спорить.
– Да. Давай заканчивать.
За окном уже начало светать, когда Хан в последний раз коснулся холста кистью и отодвинулся, чтобы придирчиво оценить результат.
Надо заметить, повязка добавила ангелу на картине выразительности. Правда, теперь уже оскал не соответствовал выражению лица. Тот, кто сидел на стуле напротив него, был более спокойным и мягким, более… человечным.
Может, перерисовать портрет полностью?
Он зевнул. Смахнул с глаз слёзы, вцепился в картину взглядом.
Всё-таки блики на волосах не вышли так, как задумывались. Кое-где заметно, что повязка рисовалась сильно позже. Хотя, если не вглядываться… Хотя, если вглядываться…
Опять зашумело в ушах, захотелось пить. Он закрыл глаза, растёр шею. Неожиданно обнаружил, что второй шейный позвонок несколько искривлён. Остальные вроде бы на месте, но этот… Наверно, он пережимал сосуды, защемлял спинной мозг. Хан попробовал надавить на него пальцами, поставить на место, но ничего, разумеется, не вышло.
Вот он, несовершенный человек, собственной леностью доведший себя до такого состояния.
Он открыл глаза и увидел её. Ленивая, сонная, одна из последних осенних мух, она сидела на щеке нарисованного Рэя и взирала на Хана красными выпученными зенками.
Он прикусил губу. Хотелось пить. Шумело в ушах. Отвратительно выпирал шейный позвонок. Скалился с картины несовершенный ангел.
По подбородку из прокушенной губы потекла тёплая влага, отдающая металлом на вкус. Очнувшись, он с удивлением стёр кровь, посмотрел на неё, на картину. Резко махнул рукой, спугнув муху. Та взмыла куда-то к потолку, покружила немного и пристроилась в углу.
– Всё, – сказал Хан. – Готово.
– Ну наконец-то, – Рэй зевнул, потянулся. – Буди Алана, и давай уже заканчивать.
– Я слышу, – Бродяга сел на кровати, потёр кулаком лицо, смахнул волосы с глаз. Уставился на картину. – Прекрасно. Прекрасно, Костя. Ты… уверен?
– Да, да. Продавай её скорее, – Хан чистил кисть и складывал всё в ящик, стараясь не смотреть на портрет.
– Не хочешь ничего поправить?
– Малик, Бога ради, – поморщился он. – Никаких поправок.
– Хорошо, – Малик хлопнул по бёдрам, встал. – Сейчас я отведу Рэя и позвоню Жарылкасыну.
– Подожди, – прервал его Андрэй. – Я хочу поговорить с Жорой.
Бродяга сонно посмотрел на него.
– Хорошо. Сейчас, только умоюсь.
6
Константин Хан убирался в квартире. Сложил полотна в кучу, убрал мольберт в угол, собрал скопившийся мусор, вытер полы. На кухонном столе лежала карточка с миллионом тенге. Манила взгляд.
Надо было переводить дух и снова браться за кисть, но к творчеству не тянуло. Внутри ещё покоилась некая пустота, как и всегда после завершения картины. Обычно он заполнял её алкоголем, но сейчас…
Он опустил тряпку в ведро и полез под кровать. Наверняка там полно пыли и мусора. Вытянул руку, пошарил в сухой темноте. Вытащил засохший тюбик из-под краски, старый бычок…
Пальцы коснулись холодного стекла, он отдёрнул руку, как от огня. Зазвенело в ушах. Хан лежал на полу, слыша собственное сердце, сжав кулаки. Выругавшись, потянулся и вытащил находку на свет.
Малик собрал все бутылки и вынес на мусорку. Он сам его об этом попросил, незадолго после приступа. Он сам ужаснулся количеству найденного в квартире, сам пообещал себе, что больше никогда, ни капли…
Одну Бродяга всё-таки пропустил.
Она была покрыта слоем пыли, на дне плескалось немного жидкости. Благословенной, проклятой жидкости.
Хотелось пить.
Руки тряслись. Он поднёс нос к горлышку, хотел только вдохнуть запах, только на том остановиться. Глубоко вдохнул, будто в забытьи, на автоматизме, давно выученным движением перевернул бутылку.
Звон выдернул его обратно в жизнь. Он сидел на полу, пальцами упершись в колени, перед мутными осколками и хрустальной лужицей, тяжело дышал. Запах наполнял квартиру, проникал в ноздри.