Крещатик № 95 (2022)
Шрифт:
Он замолчал, потому что Айна плакала уже навзрыд.
– Ну-ну, маленькая, успокойся. А что за брошюру дала твоя антисемитка?
– Какого-то Эйнара Оберга. Там написано, что евреи очень хитрые и хотят захватить весь мир. Неслучайно Гитлер пытался уничтожить их всех, и не только Гитлер. Что евреи очень опасные люди… глупости всякие.
Давид вдруг засмеялся каким-то нервным смехом. Он отпустил Айну, и она смотрела на него с недоумением.
– Скажи этой… бабушке, что надо газеты читать, – сказал он, успокоившись. – Из-за этого Оберга нынче есть специальный закон, запрещающий подстрекательство против этнических групп. Он так и называется
– Правда, штраф? Как же ей сказать…
– Скажи, что показала брошюру в школе и получила выговор. И тебя спросили, откуда такая гадость, но ты не захотела ее выдавать.
– Выдавать? Её? – теперь Айна засмеялась, и успокоилась.
Снова они смеялись вместе.
Время приближалось к десяти вечера, когда Давид садился на велосипед. Холод пронизывал сильнее, чем утром, а он еще должен был отвезти гобой, который ему одолжил знакомый музыкант. Этот музыкант, гобоист из филармонического оркестра, сам предложил Давиду уроки, но пока Давид не решался. У него теперь совсем не было времени. Он и в типографии теперь подрабатывал реже, потому что хотел почаще видеть Айну. И деньги тратить на уроки пока не хотел.
Все эти годы в Швеции гобой был для него мечтой, сказочной музыкой детства, воспоминанием об отце. Он для того и пошел на музыкальное отделение народной школы. Но среди инструментов для обучения не было гобоя, и стоил он дорого. Давид выбрал кларнет, отчасти за внешнее сходство, отчасти потому, что на нем можно было играть и джаз, и классику. Однажды во время работы, при разборе новых иностранных книг, он наткнулся на методическое пособие по игре на гобое, и решил, что попробует сам. Ноты в библиотеке тоже были, благодаря нотам для гобоя он и познакомился с музыкантом из Сибири.
Сибирью называлась северо-восточная часть района Васастан. Говорят, когда-то это была дальняя нищая окраина, никто не хотел здесь селиться. Тут было холодно, одиноко и безлюдно, люди стали называть эту местность Сибирью. Еще говорят, что когда-то давно многие были вынуждены переезжать сюда из центральных районов, потому что там уже негде было жить, а здесь построили дешевое жилье для семей рабочих. Переезд сравнивали с русской ссылкой в Сибирь, хотя для большинства было счастьем получить маленькую, но свою квартирку с ватерклозетом и газовой плитой.
Гобоист жил в конце улицы Рослагсгатан, которая начиналась рядом, можно было ехать прямо по этой улице. Но Давид поехал в объезд, где не ходили трамваи, и было меньше шума. Обычно ему не мешал городской шум, но иногда, особенно когда он был расстроен или пытался найти выход из какой-то сложной ситуации, его начинал раздражать и грохот трамваев, и скрип тормозов, и свист извозчиков. А сейчас он был сильно расстроен. Хорошо, что он смог сдержаться при Айне, но ситуация была скверная. Получалось, что он ставил ее под удар: еще неизвестно, к чему приведет антисемитизм мерзкой старухи. Давид не умел сам себе объяснить, почему, но знал, что все проблемы Айны теперь касаются и его, а уж проблемы, вызванные им самим, тем более.
Рабочая Сибирь – не респектабельный Эстермальм: большие каменные дома соседствовали тут с лачугами, неоновые рекламы почти не встречались и даже уличные фонари были тусклее. Давид услышал крики и свисток полицейского. Слева, возле кабака, шла большая драка. Дерущихся не было видно в толпе, но удары и крики слышны были по всей улице. Он прибавил скорость
Суббота, 3 декабря
В субботу после экзамена Айна прибежала домой и быстро убрала комнаты. В принципе, она могла не торопиться, завтра семья уходит в гости на адвент и можно завершить все, что не успеет сегодня. Но ей хотелось сделать как можно больше и с чистой совестью идти вечером на танцы. Инга была не очень довольна выбором, – «Корсу» не просто танцевальная площадка, а ресторан. Там надо брать столик и что-то заказывать. Инга была бережлива, но решила, что один раз стоит посмотреть на тамошних кавалеров. Айна нервничала, ей хотелось, чтоб Давид и Инга подружились, но про других никогда не знаешь, что они думают.
На улице было сыро и сумрачно. Они доехали на трамвае до городской библиотеки. Когда Айна с Ингой проходили мимо библиотечной лестницы, оттуда скатился радостный Давид.
– Добрый вечер.
– Это Давид, – сказала Айна, – а это Инга.
– Очень приятно. – Давид поклонился как-то слишком театрально, Айне не понравилось, но Инга засмеялась, и Айна успокоилась.
Они вошли в зал, небольшой, но уютный. Сели за столик и Давид заказал лимонад. Здесь играло трио Гуннара Молтона, Айна знала его «Принцессу на коньках», слышала по радио. Народу еще собралось немного, только несколько пар танцевали в центре зала. Рядом четверо парней пили пиво и громко разговаривали. Айна первый раз была в таком заведении, в других танцзал был отдельно, а бар отдельно. Обычно они не заходили в бар, а сразу шли на танцы. Заиграли польку, и один из парней пригласил Ингу.
– Хочешь танцевать? – спросил Давид.
– А ты?
– Я плохо танцую, но если научишь…
– Научу, – Айна засмеялась, и Давид тоже.
Они вышли в круг. Давид танцевал не так плохо, но вела она. Все больше пар выходило танцевать, становилось тесней, и все ближе Айна и Давид придвигались друг к другу. Айне стало жарко, как в среду, когда он, утешая, прижал ее к себе.
– Что ты будешь делать завтра? – спросила она, пытаясь держаться на расстоянии вытянутой руки.
– Завтра я буду работать. Ездить на велосипеде и развозить афиши, целые рулоны афиш.
– Это твоя подработка?
– Да, один мой давний приятель, Борис, работает посыльным в типографии. У него семья, маленький ребенок, он берет много работы, потому что деньги нужны. Я, когда надо, его подменяю по вечерам и в воскресенье. У него свободное время, у меня подработка.
– Давний – это из Толларпа?
– Нет, из Упсалы.
– А тот из Толларпа, у которого выжил отец?
– Они уехали в Палестину строить еврейское государство.
Музыка кончилась, и они прошли к столику. Подошла Инга с кавалером. Следующий танец был дамский, и Инга сразу пригласила Давида, Айна не успела рта раскрыть.
Смотрела, как они танцуют, и сердилась. Инга больше подходила Давиду по росту, ему не приходилось к ней нагибаться, они разговаривали: Инга спрашивала, он отвечал. Почему она решила, что они будут танцевать только друг с другом? Ведь за вечер объявят не один дамский танец, а еще бывает «дамский трофей», когда можно отбирать кавалера у другой девушки. А красивых девушек много.
– Твой друг оттоптал мне ноги, – сказала Инга, смеясь, когда они вернулись. Она достала сигарету, но, поняв, что у Давида нет зажигалки, повернулась к соседнему столику.