Крещение огнем. «Небесная правда» «сталинских соколов» (сборник)
Шрифт:
Все выяснилось на аэродроме. Предстояло лететь под Сталинград. На подготовку людей и техники – два часа. Самолеты к вечеру должны были быть на фронтовом аэродроме. Утром уже участвовать в боях. В обратный путь этой ночью на Ли-2.
Митрохин был рад такому поручению. Это дополнительная тренировка для летчиков. Да и сам он мог за несколько часов пребывания на фронтовом аэродроме поговорить с воюющими и присмотреться к происходящему, оценить своих людей и недоделки в подготовке. Предстояло сделать одну посадку: одним в Энгельсе, другим в Саратове. Сам по себе маршрут несложный, если не будет непредвиденных обстоятельств по отказам техники и обстановке на фронте.
Когда подготовка летчиков к перелету в эскадрильях была закончена, самолеты от завода приняты и опробованы, подполковник собрал всех пилотов.
– Товарищи летчики! Каждая эскадрилья идет двумя группами. Первую группу веду я, замыкающую – капитан Русанов. Взлет групп с интервалом в пять минут. Первая, третья, пятая группы садятся в Энгельсе, остальные – в Саратове. Мне думается, сразу после Саратова надо быть готовым к воздушному бою с немецкими истребителями, поэтому пойдем пониже и восточнее Волги. Запуск моторов и отсчет времени по моему самолету.
…Группа Осипова взлетала пятой. Он был рад этому обстоятельству: садиться ему в Энгельсе, на центральном аэродроме своего родного училища, из которого он ушел в «большую жизнь» весной сорокового года. Не ждал, что придется так скоро свидеться, и теперь волновался, как будто предстояло встретиться с родной матерью после долгой разлуки.
Осипов и его летчики сидели в кабинах, ждали свое время для запуска.
Мысли Матвея гуляли в прошлом и гадали о будущем. Они исследовали вариант невозвращения из-под Сталинграда. Могло получиться и так, что обстановка вынудит командование бросить их в бой. «Мы же для комфронта свои. Воинские звания и ордена получены по документам Сталинградского фронта». Полк воевать готов. Летчики обучены лучше, чем весной, когда им пришлось воевать на Брянском фронте. У командиров, у нас хороший свежий боевой опыт.
Если будет так, что они здесь оставят: знамя и техсостав, традиции и техников-соратников по бою, оставим память о себе. Полку дадут новых пилотов и ознакомят с боевыми заслугами предшественников. Перетрется, перемелется, нас быстро забудут, а полк будет жить. Мы, прилетевшие, растворимся среди новых людей и примем их традиции и истории, что-то внесем свое. Если раздадут эскадрильями – хорошо будет.
Возможно?.. Все может быть. Хотя нежелательно.
«Что здесь мне запомнилось?.. Аэродром и полеты с утра до вечера. Правда, памятно и получение наград».
Необычность обстановки его нервировала. Проверяли внешний вид, инструктировали, чистили. А потом ввели, как под конвоем, в зал, где совсем незаметного вида человек читал тихим голосом приказы по Сталинградскому фронту, второй, подобный первому, вручал орден и подавал для пожатия нежную руку.
Матвей, когда стали угощать шампанским, расстроился. Награждавший только и сказал: «Еще раз поздравляю всех награжденных и желаю новых боевых успехов». Не дождался, пока летчики выпьют шампанское, пригубил свой бокал и молча ушел.
Матвею тогда очень захотелось, чтобы им ордена вручили бы на аэродроме перед строем, при развернутом полковом знамени. Но начальство, видимо, посчитало, что они оказали летчикам более высокую честь.
Надо было запускать моторы своей группе. Размышления оставили его, вытеснились привычной работой…
Взлетели.
Замутненный городом воздух сносился потоком ветра от Волги в степь и размывал в мареве жаркого дня окраины. Многоцветье крыш домов и заводов, пустырей и складов, белых пароходов, камуфлированных барж, буксиров вскоре осталось позади. Волга сделала резкий поворот вправо, ушла кормить и поить своей водой Сызрань, и самолеты повисли над желто-бурой степью. Над головой в зените ослепительно-яркое солнце, а внизу степь – огромная столешница, оструганная фуганком, с редкими прожилками сухих оврагов и сучками-хуторами, негусто разбросанными около них.
Ни машин, ни людей, ни повозок. Если бы не было на этой равнине редких черных квадратов пахоты, то можно было бы подумать, что внизу мертвая земля. Смотреть на равнинное однообразие стало нудно, и Матвей довернул свой самолет вправо, чтобы пораньше вновь выйти на Волгу. Решил, что так будет интересней, да и аэродром не проскочишь… Показался вначале правый, высокий берег реки, а потом вода. И Матвею почудилось, что в кабине стало прохладней.
Волга трудилась. Вода ее плотно была занята баржами и буксирами, которые шли и вверх, и вниз по течению. Разглядывая движение по водной дороге, он все больше убеждался, что именно по реке-матушке снабжались южные фронты, а на север шли нефть и бензин. Кажется, только сейчас Матвей по-настоящему осознал, что для него и всей страны значат Волга и Сталинград. Он горько усмехнулся:
– Быть или не быть? Вот в чем вопрос.
Отозвался заместитель, идущий за ним.
– Командир, повтори! Не понял?
Матвей про себя выругался. Оказывается, в задумчивости он незаметно для себя нажал кнопку передатчика, и его мысли стали достоянием всех. А кроме этого, сам же нарушил и указание о строгом радиомолчании в полете. Теперь надо было отвечать, иначе будут вновь переспрашивать.
– Посмотри на Волгу и поймешь, что она для нас есть, особенно сейчас. А вообще разговоры прекратить. Идти молча.
Внизу пошли знакомые по курсантским полетам места.
На правом берегу, высоко на холмах, показался размашистый, разноцветный, деревянно-каменный, с пакгаузами у воды и толпой пароходов вдоль берега Саратов. А ниже, на другом берегу, пыльный и маленький городок, на окраине которого, вдали от воды, плотной кучкой стояли краснокирпичные многоэтажные дома.
Матвей радостно отметил, что городок училища, огромный Дворец культуры и ангары целы. Аэродром жил. У севших раньше «илов» сновали люди и автомашины. Хотелось сделать круг, чтобы посмотреть родное гнездо, свое «пятое летное поле», но надо было идти на посадку…
…Снова на юг. Но теперь уже с опаской поглядывая на синее небо. Справа Волга, а слева железная дорога, идущая на Астрахань. Матвей хорошо помнил Заволжье. Этой дороги здесь не было раньше. Наверное, она и не появилась бы еще неизвестно сколько лет, если бы не было немцев на Северном Кавказе. Матвей вел свою группу низко над землей, стараясь все время лететь между артериями, питающими фронт. Это для него сейчас казалось очень важным, потому что и река, и железная дорога патрулировались истребителями, которые могли оказать ему помощь в воздушном бою. Но, видать, ни истребители, ни зенитная артиллерия не могли полностью обезопасить пароходы и поезда от вражеской авиации: на воде, уткнувшись носом в берег, горели две наливные баржи. Танки их уж лопнули от температуры, выбросив огромный столб огня и черного дыма вверх, а разлившееся горючее попало на воду и уносилось течением вниз, отчего казалось, что горит сама волжская вода.