Крещенные кровью
Шрифт:
– И ты называешь десять лет позорной отсидки в тайге «службой Родине»?! – расхохотался Степан, дико вращая глазами. – Что-то я не вижу новеньких погон на своих плечах со звездами майора!
Полковник занервничал. По его побледневшему лицу было заметно, что он выведен из себя упреками Калачева. Дрожащей рукой он выхватил из кармана кителя пакет и швырнул его на стол.
– Вижу, вдалбливать в твою голову прописные истины бесполезно, – сказал он, потянувшись к пачке за папиросой. – Почитай-ка вот эти документы, Степа… Думаю, они избавят меня от дальнейшей мороки убеждать тебя в том, во что ты отказываешься верить.
Степан замолчал. Он стоял перед столом, опустив руки и не моргая смотрел на пакет. Лицо его побагровело, он шумно дышал.
– Ну, читай, чего пялишься? – ухмыльнулся Горовой после глубокой затяжки. – Не веришь мне – поверь бумагам. Думаю, они вразумят тебя и объяснят, кто ты есть! Надеюсь, читать ты еще не разучился?
Восприняв его слова как команду к действиям, Степан схватил со стола пакет, вынул из него бумаги и углубился в чтение. Поглядывая на него, Горовой курил и барабанил пальцами по поверхности стола.
Зависшая в кабинете тишина длилась более получаса. Калачев внимательно изучал документы. Его лицо, шею, спину покрыла испарина, хотя в кабинете было довольно прохладно. Наконец, перечитав по два-три раза каждый лист, он бережно отложил бумаги в сторону, набил трубку самосадом и закурил.
Первым нарушил молчание полковник:
– Что, прозрел, Фома неверующий?
– Это что, очередная комедия или злая шутка? – спросил тихо Степан, едва шевеля пересохшими губами.
– Нет, это действительность, Степа. Так что принимай ее таковой, какая она есть.
– Действительность? А почему я должен ей доверять?
– Доверяй тому, что в документах написано, – охотно пояснил Горовой, видя, что дело сдвинулось с мертвой точки и пошло на лад.
– Но если документы не фальшивые, то я действительно майор НКВД.
– Самый настоящий.
– А ордена? Откуда запись об орденах в документах? Разве я заслужил их?
– А что, разве нет? Отсидка, пусть даже на поселении, для тебя не наказание, а поступок, достойный отличия на войне.
– И что теперь? Так как я реабилитирован, могу вернуться в Оренбург и продолжить службу?
– А теперь я вынужден ответить «нет», – возразил полковник. – Настало твое время действовать, Степа. Будь все так просто, я бы не приехал из Москвы сюда, в лесные дебри, а вызвал бы тебя туда. Но вся тонкость операции в том и заключается, что действовать ты начнешь именно отсюда.
– И что, прямо сейчас?
– Так точно, майор Калачев, немедленно! Но для начала иди в барак и отдохни. О нашей встрече никому ни звука. Для всех я простой интендант.
2
Разговор между Калачевым и полковником НКВД Дмитрием Горовым продолжился и на следующий день. Степана якобы пригласили на «совещание» в кабинет коменданта Аверкиева, где его уже поджидал Дмитрий Андреевич, разложив на столе продукты для завтрака и заварив чай.
– Давай, давай, проходи, – встретил его с улыбкой полковник и указал на стол. – За завтраком все и обсудим, что как есть и что еще предстоит сделать.
Степан недоверчиво покосился на Горового и, не увидев в кабинете «Хозяина», спросил:
– А Алексей Иванович где? Что с ним случилось?
– Ну вот, приехали, – усмехнулся Дмитрий Андреевич. – Да-а-а, повлияли на тебя долгие годы отсидки. Недоверие к людям развилось сверх всякой меры.
– Себе спасибо скажите, – огрызнулся Степан. – Так где Алексей Иванович? Говори, или я пошел.
– Да здесь он, у себя, – вздохнул, качая головой, Горовой, – в другой комнате сидит. О чем мы говорить будем, ничьих ушей касаться не должно, даже коменданта поселка!
– Все так серьезно?
– А ты как думал? Секретность в нашей работе прежде всего! Зачастую принятые меры предосторожности служат гарантией для спасения многих жизней и обеспечивают успех в любых начинаниях.
Степан сбросил с плеч телогрейку и прошел от порога к столу. Он присел на стул и посмотрел на Горового, который доставал из портфеля бутылку коньяка.
– Будешь? – спросил полковник, глянув на него.
– Нет, – буркнул Степан.
Горовой выпил и закусил, а Калачев даже не притронулся к пище. Он отхлебывал из кружки чай маленькими глоточками и молчал, дожидаясь, когда Дмитрий Андреевич начнет разговор.
– Так что, ты обдумал то, о чем вели речь вчера? – спросил полковник, снова наполняя свою рюмку коньяком.
Степан с минуту помолчал и пожал плечами:
– А что думать-то… Разбередил ты мою душу никчемными воспоминаниями так, что до утра заснуть не мог.
– Может, что спросить хочешь, прежде чем дело, с каковым я пожаловал, обсуждать начнем?
Калачев забил трубку табачком, раскурил ее, после чего пожал плечами и сказал:
– Что толку спрашивать? Ты все равно ничего не расскажешь.
– Ну почему? На кое-что я могу открыть тебе глаза, – усмехнулся полковник.
– Тогда открывай, чего тянешь? – сказал Степан, и по дрогнувшему голосу Горовой понял, что собеседник взволнован, но не хочет этого демонстрировать.
– Пожалуй, я начну с того, что… гм-м-м… А может, ты мне сам подскажешь, Степан, что тебя сейчас интересует больше всего?
– Меня интересует все, – ответил Калачев. – Но больше всего мне хочется понять суть моей «командировки» на лесоповал сроком на двадцать лет?