Крест и клинок
Шрифт:
Всю дорогу Гектор не мог оторвать взгляда от дворцовых стен. Быть может, именно за ними он найдет свою сестру. Чем ближе к городу, тем явственнее доносился оттуда какой-то странный звук. Поначалу был слышен лишь собачий лай. Никогда Гектор не слышал такого собачьего концерта — Весь город лаял и выл, словно жили в нем только эти животные. Заметив его недоумение, Луис Диас сказал:
— Привыкнешь. Собаки — настоящий бич этого города. По большей части дворняги или бродячие псы. Они сбиваются в стаи и кормятся объедками. И никто не борется с этим злом. Может быть, потому, что император любит животных и горожане боятся их отлавливать, чтобы не навлечь на себя его ярость.
— Дело не только в собаках, — ответил Гектор. — Там еще какой-то
— Я же говорю, строительные работы в Мекнесе никогда не прекращаются, а стены здесь почти все — глинобитные. Так что слышишь ты, как трамбуют глину, уложенную на место. Погляди вон туда, и увидишь, о чем я толкую.
Они ехали вдоль дворцовой стены и достаточно близко от нее, чтобы разглядеть, как это делается. У подножья стены человек сорок рабочих стояли над огромным деревянным корытом с лопатами и тяжелыми брусьями, замешивая в нем какое-то густое розовато-желтое тесто. Другие ведрами и корзинами таскали это месиво вверх по грубым лестницам, приставленным к стене. Поднявшись до гребня стены, они вываливали смесь поверху, а третьи — они-то и производили этот странный, слитный топочущий звук — трамбовали глину большими деревянными пестами, заполняя ею пространство между толстыми деревянными досками, и таким образом наращивали высоту стены. Эта сцена напомнила Гектору, как трудятся муравьи, укрепляя свой муравейник. Вглядевшись пристальнее, он заметил, что все работники — белые, одетые в рванину, с непокрытыми головами и босые, истощенные и понурые. Он понял, что это рабы.
Диас вел их по городу, по узким улочкам, утопающим в грязи по лодыжки. Некоторые прохожие были одеты в серые плащи с капюшонами, как у амазихов, но большинство были маврами или арабами в ярких разноцветных куртках с резными пуговицами и в красных шапках. Просторные полотняные штаны ниспадали до середины икры, оставляя ноги голыми, что было разумно, учитывая грязь на улицах, хотя те, кто побогаче, ковыляли в шлепанцах на толстых пробковых подошвах, с трудом вытаскивая их из грязи. По случаю сырой и холодной погоды многие кутались в тонкие белые покрывала, выпростав наружу только правую руку. Горожане почти не выказали интереса к Гектору и его друзьям, и даже Карп с его изуродованным лицом привлекал к себе взгляд далеко не каждого, что навело Гектора на мысль о том, что подобное изуверство для них — привычная императорская кара.
— Вот здесь я живу, — заявил Диас, когда они подошли к невзрачному зданию, похожему скорее на коровник, чем на человеческое жилище.
Они привязали мулов и распахнули дверь. Внутри дом выглядел столь же непривлекательно: большая, скудно обставленная комната — пара столов да простые стулья и скамьи. Несколько дверей вели, очевидно, в спальни, и, должно быть, где-то в задней части дома находилась кухня, потому что Гектор ощутил запах стряпни. Еще он заметил, что в одном углу крыша протекает.
— Я знаю, это не бог весть что, — сказал Диас, — но именно это жилье император отвел своим испанским офицерам. Нам было велено выселить отсюда хозяина-еврея, и хотите верьте, хотите — нет, но теперь этот еврей должен платить Мулаю за то, что мы живем в его доме. Я понимаю, звучит бессмысленно. Но скоро вы убедитесь, что в Мекнесе такое в порядке вещей. Все здесь шиворот-навыворот.
Три белых человека, одетые во что-то, смутно похожее на военную форму, сидели за одним из столов, играли в карты и пили из глиняных кувшинов.
— Позвольте представить вас моим товарищам-офицерам — сказал Диас. — Роберто, Карлос и Лопес. Они, как и я, кавалеристы. Еще с нами живут два мушкетера из Кастильи, но сейчас их нет, ушли в поход. Император воюет на юге, и их послали туда на помощь. Пока они не вернутся, можете жить в их комнате.
Он хлопнул в ладоши и велел принести поесть. Из задней части дома кто-то ему ответил.
За едой, состоявшей из серой пережаренной баранины и кускуса, Диас объяснил своим соотечественникам, что привез изгоев в Мекнес
— Мудрое решение, — сказал человек, которого звали Роберто, лениво тасуя колоду карт. — Если бы Мулай узнал об этом оружии и о том, что ты был рядом и ничего не предпринял, он велел бы тебя кинуть. — Он повернулся к гостям. — К вашему сведению, быть кинутым здесь не означает, что вас, не заплатив ни гроша, вышвырнут из имперской армии. Это выражение имеет буквальный смысл. И вам очень повезет, если вы уцелеете после того, как вас кинут Черные стражи. Они поднаторели в этом деле. Император кивнет, и эти дьяволы налетят, схватят вас, по одному за каждую конечность. Потом подкинут в воздух и отойдут. Этим тонким искусством они владеют в совершенстве. Они точно рассчитывают, каким манером вы взлетите, как высоко, перекувырнетесь ли вы через голову, упадете ли на спину, на бок или физиономией оземь. — Он язвительно усмехнулся. — Немного похоже на то, как рассчитывают полет бомбы, пущенной из той большой пушки, о которой нам поведал Луис. Итак, вы летите вверх, Черные стражи отходят в сторону и позволяют вам грохнуться оземь. Они могут кинуть вас так, что вы упадете, как им захочется. На это их воля — будете ли вы оглушены, или просто в синяках, или сломаете ногу или руку. А если император пожелает, они повторят игру с вами не один раз. Или, если ему вздумается вас прикончить, вы по их милости сломаете себе шею. А когда вас кидают о мраморный пол, то, будьте уверены, это еще надежнее. — И он начал сдавать карты своим товарищам. — Когда ты вошел, — добавил он, глянув на Дана, — мне на миг померещилось, что ты из Черных стражей, и, признаюсь, я струхнул.
— Те сборщики податей с вами были Черными стражами? — спросил Бурдон у Диаса.
— Не совсем, но когда-нибудь они смогут ими стать, — ответил тот. — Черные — это основа армии императора. Некоторых набрали из диких племен. Но большинство воспитываются для этой службы с детства. Это сыновья солдат, которые служили при прошлых правителях, выращенные для воинской жизни. Их учили стойкости в особых лагерях, натаскали в приемах боя на мечах и копьях и стрельбе из мушкета.
Тут вмешался один из испанцев.
— Они не слишком часто пускают в ход мушкеты. Те, что им выдали, дрянной хлам, такой мушкет вполне может взорваться в руках. И порох у них не лучше. В половине случаев он не взрывается. Пехота императора нередко берется за мушкеты только как за дубинки. Но… я самым непозволительным образом прервал поучения нашего друга.
Диас отмахнулся.
— Вы, должно быть, заметили, что мои сборщики податей были чересчур легко одеты, даром что мы ездили в горы. Это часть их воспитания. Им положена только тонкая хлопчатая рубаха и — ни обуви, ни даже тюрбана. После пяти лет такого обучения они считаются годными к службе. Позже отличившиеся в боях могут продвинуться по службе вплоть до отборной части, которая охраняет персону самого императора. Вот тогда-то они и становятся Черными стражами, совершенно преданными Мулаю. Они у него натасканы, как мастифы, злые и готовые напасть на кого угодно. — Офицер вытянул ноги, давая им расслабиться после верховой езды. — Но хватит об этом. Мне пора вернуть мою лошадь в императорские конюшни, да и мулов мы тоже там поставим. И вы своими глазами увидите, что кавалерия Мулая экипирована лучше пехоты.
Снова сев верхом, Гектор и его товарищи под водительством Диаса двинулись по грязным городским улицам в обратном направлении и добрались до больших ворот в стене королевской ограды. Огромные створы из полированной бронзы были распахнуты настежь, и, проезжая под аркой, Луис сказал:
— В прошлом году, когда эти ворота впервые открылись, мы зарыли здесь волчью голову. Император собственноручно зарубил волка — а волк был из его зверинца — ятаганом. Потом повелел нам зарыть голову в середине прохода, а тело зверя опять же собственноручно закопал снаружи на главной дороге. Наверное, здесь считается, что это приносит удачу.