Крест и клинок
Шрифт:
— Гектор Линч из графства Корк, а это мои друзья — Дан с Карибских островов, Жак Бурдон из Парижа, а Карп — болгарин, хотя он немой.
Оружейник бросил на Карпа довольный взгляд и сказал:
— Стало быть, болгарин уже не балагур.
Никто не понял каламбура, и он добавил:
— Что болгары, что балагуры — все люди опасные. Среди них много смутьянов. У болгар это как-то связано с их верой. Говорят, они страшные еретики. Ну а мне-то все едино.
Он замолчал и снова утер лоб.
— Я насмотрелся изуверства на родине при осаде Лимерика зятем Кромвеля, Айртоном. Я обихаживал его пушки и чинил их, но то, что он сделал с людьми, которые ему сопротивлялись, навсегда внушило мне отвращение, и я покинул бедную Ирландию. С тех пор я служил султану в Истанбуле, бею в Тунисе, а теперь — императору Марокко. Всем нужно оружие, и они нанимают тех, кто знает, как его сделать. А теперь расскажите мне о той пушечке, которую я должен скопировать. Что в ней такого особенного?
— Я не знаю, как она устроена, — ответил Гектор. — Но это короткое и толстое орудие, которое стреляет горящими бомбами в небо, и бомбы падают на город и взрываются.
— Ничего нового тут нет, — заметил оружейник, отирая полотенцем на этот раз затылок. — Мортиры в ходу уже много лет. У Айртона при осаде Лимерика было четыре мортиры, а один мадьяр создал воистину огромную мортиру для Великого Турка, [12] когда тот осадил Константинополь, и было это двести лет назад. Я видел эту гигантскую мортиру — она выставлена напоказ. Она столь велика, что стреляла каменными ядрами весом в пять сотен фунтов. Вот и прикиньте, сколько времени уходило у каменщиков на каждое ядро, чтобы обколоть его, обтесать и точно подогнать. Целая вечность. Многовато для беглой стрельбы.
12
Имеется в виду турецкий султан Мехмет II, в 1453 г. захвативший Константинополь.
— А та, что мы видели, метала готовые полые ядра, снаряженные разного типа запалами. Одни из них срабатывали, другие — нет. Пушка стояла на галере, и вот почему мы оказались здесь. Она так растрясла галеру, что та распалась на части.
Гектор замолчал, заметив, что оружейника заинтересовало что-то из сказанного.
— Мортира на корабле? Это что-то новенькое, — задумчиво проговорил Аллен. — Какой-то деревенщина не сумел компенсировать отдачу. Здесь требуется другого рода ложе, не такое, как у наземных пушек. Что-нибудь этакое, что позволило бы вертикальный удар перевести в горизонтальное движение. Я слышал, что какой-то голландец — кажется, его имя Кухорн — создал улучшенную мортиру, возможно ту самую, что стояла на борту этого корабля.
Он размышлял вслух, пытаясь представить себе, с какими проблемами ему предстоит столкнуться, решая новую задачу, поставленную императором. И Диасу пришлось его прервать.
— Шон, мне пора. Ваших новых помощников я оставляю с вами. Полагаю, у вас найдется для них местечко.
— Да, разумеется, — рассеянно откликнулся оружейник. — Я скажу, чтобы о них позаботились.
Аллен вернулся к зданию, из которого появился, и распахнул дверь. И его гостей обдало таким жаром, что они попятились, хотя оружейник как будто и не заметил зноя. Он повел Гектора и остальных внутрь.
— Это и есть литейная, — пояснил он, когда они обходили яму, заполненную массой мерцающего расплава. — Несколько часов назад у нас была отливка, и теперь мы ждем, когда металл остынет. Отливка — ничего особенного, просто маленькая медная кулеврина. Император любит похвастаться, что у него настоящая оружейная литейная, а на самом деле у нас нет условий, чтобы отлить что-либо размером побольше. В основном наша работа — это ремонт поврежденных пушек да литье ядер или крупной картечи для полевой артиллерии. Десятифунтового ядра достаточно, чтобы пробить глинобитные стены, которые возводят племена в этой стране. Но настоящая осадная пушка, вроде той, о которой вы толкуете, — совсем другое дело.
Пройдя литейную насквозь, они вышли через противоположные двустворчатые двери на узкую дорожку, которая привела к зданию еще больших размеров. Это был склад оружия. Здесь в многоярусных стойках хранились сабли и мушкеты, пистоли — в лотках, пики — в связках, а еще здесь было множество короткоствольных ружей с раструбами. На крюках висели связки патронташей, и тут и там на полу грудами лежали доспехи, латы, наколенники и шлемы всевозможных видов и в самой разной степени сохранности.
— Император терпеть не может выбрасывать что-либо, пригодное для войны, — объяснил оружейник. — Половина этого хлама — такая древность, что уже ни на что не годится, вроде тех аркебуз. Но когда Мулай приходит с проверкой, он может вдруг потребовать, чтобы ему предъявили какое-нибудь оружие, которое он видел когда-то, и если таковое немедленно не обнаружится, начинается истинный ад. Эй ты там! — крикнул он пареньку, который ставил на полку старомодный испанский шлем. — Не ставь просто так. Сначала заверни в бумагу, чтобы он не потерял блеска.
Гектор отметил, что оружейник сказал это по-английски.
— А что, в оружейной все понимают английский? — спросил он.
— Надеюсь, что так, — ответил ирландец. — Здесь у меня работают два десятка парней, и все они — англичане. Это еще один выверт Мулая. Каждый раз, когда его люди захватывают какого-нибудь молодого англичанина, его направляют ко мне, в арсенал. По-моему, Мулай думает, что из англичан выходят наилучшие оружейные мастера и кузнецы.
— А это так? — спросил Гектор.
— Смотря по тому, с кем ты говоришь. Французские литейные в Льеже числятся среди самых передовых в мире, а испанцы заявляют, что делают самые лучшие замки для мушкетов. Итальянцы хорошо пишут о теории оружейного дела; а вот голландцы — великие новаторы. А судя по тому, что я видел в литейной рядом с Истанбулом, могу заверить, что турецких тюфекчи, как они называют своих оружейников, никак нельзя назвать неумехами.
Они вошли в комнату — это явно был кабинет Аллена, отделенный перегородкой от остальной части склада. Оглядевшись, Гектор заметил полки с книгами, посвященными искусству оружейного литья, производству пороха и ракет. Аллен аккуратно прикрыл за собой дверь кабинета и, открыв буфет, добыл из его недр большую зеленую стеклянную флягу и несколько стаканов.
— Это одно из преимуществ моего положения, — объявил он и, вытащив из фляги затычку, наполнил стаканы. — Великое благо, что при изготовлении зажигательных боеприпасов иногда требуются алкогольные пары. Взять хотя бы исправление порченого пороха, или его восстановление, как вы могли бы это назвать. Мы получаем большое количество скверного пороха. Либо он отсырел в армии императора во время кампании, либо, вполне возможно, был захвачен на каком-либо чужом судне, и оказалось, что он слишком долго пролежал в корабельном трюме. Император бывает весьма доволен, когда получает такую дань, но если этот порох не довести до ума, он ни на что не годится. Итак, что у нас?