Крестная дочь
Шрифт:
Тайм сразу облюбовал место, которую следовало занять. Холм неровный, с мелкими впадинами и ложбинками, в них удобно прятаться, но это не позиция для стрелка. Зато есть почти ровная площадка, откуда удобно сделать прицельный выстрел. Ты будешь виден снизу, но, по большому счету, это значения не имеет. Тайм остановился, посмотрел на дом под жестяной крышей, на летнюю веранду, кухню и надворные постройки. Все точно, как описал Зубов. До колодца на глазок как раз метров триста, а вот большой гараж и загон для лошадей – тут прибавляй еще метров пятьдесят, не ошибешься. Внизу ни души, только над кухней чадит
Он сбросил с плеч рюкзак, снял ремень карабина и уже хотел опуститься на колени и залечь. Но тут из-под навеса, что рядом с кухней выбежал человек, сбросив с плеч тулуп, поднял кверху ствол карабина и выстрелил. Все произошло так быстро и неожиданно, что Тайм не сразу понял, что стреляли в него. Второй выстрел, пуля просвистела над головой. Чтобы принять решение оставалась одно короткое мгновение. Третий выстрел. Тайм вскинул руки, по неосторожности отбросил карабин слишком далеко от себя и боком повалился на землю.
Наверняка снизу стрелку показалась, что пуля срезала заблудившегося путешественника. Он или убит насмерть или доживает последние минуты. Батыров выстрелил еще раз и еще. Поднес к глазам бинокль. Цель слишком мала, видно лишь чуть выступающее над землей плечо человека, безжизненно повисшая кисть правой руки и левая нога, обутая в стоптанный пыльный башмак. Наверняка какой-нибудь пастух искал отбившегося от стада барана или просто бродяга, что изредка попадаются в этих краях, тащился куда-то в поисках лучшей доли. Бытыров, не отрываясь, смотрел в бинокль на цель. Человек лежал неподвижно, по всему видно, готов. Иначе бы он не стал отлеживаться, а что есть силы припустил наутек. Или на худой конец пошевелился.
Пять минут назад Батыров, прихватив карабин «Тигр» вышел на воздух разогнать кровь, но тащиться за холмы, чтобы выследить и уложить сайгака, нет настроения. Можно пострелять по бутылкам или повесить мишень на заднюю стену сенного сарая. И тут появился этот хрен на холме. Прямо подарок судьбы. Фарад Батыров, не владевший карабином в совершенстве, на этот раз был приятно удивлен результатом стрельбы. До цели метров триста, а то и больше, а он достал этого хрена третьей пулей. И сразу насмерть. Батыров поставил карабин, поднял с земли тулуп и накинул его на плечи, пальцем подозвал вышедшего из кухни Ашота. Сунул ему в руки бинокль и показал, куда нужно смотреть.
– Возьми с собой Сухбата и прогуляйтесь наверх, – скомандовал он. – Посмотрите, что это за кусок падали. Кого сюда хрен занес.
– Он мертвый?
– Я ему пульс не щупал, – усмехнулся Батыров. – Но если человек лежит без движения десять минут, значит, того… Уже подох.
Таймураз, стараясь не шевелиться, лежал на боку и одним глазом видел человеческие фигуры на дворе. Он молился о том, Бытыров или его люди не вздумали сюда подняться. Пусть думают, что он убит. Пусть так думают… Он долежит до той минуты, когда появится самолет и вниз полетят мешки с тротилом. Сделает прицельные выстрелы и дунет отсюда, как вольный ветер.
Еще он думал о своей несчастливой судьбе. Всегда вот так, в самый последний, самый важный момент, судьба поворачивается к нему широкой задницей. Одни обломы вместо удачи. Тряпка, покрывавшая голову, слетела, и солнце нещадно пекло
Он видел, как два мужика, вооруженные карабином и охотничьим ружьем медленно двинулись через двор к калитке в саманном заборе. Они шли вразвалочку, с ленцой, видно, не в жилу по солнцепеку карабкаться наверх, да еще неизвестно зачем. Тайм скосил глаза на часы. Самолет должен был появиться минут десять назад, но его нет и приближающегося звука двигателя не слышно. Люди вышли из калитки, потоптавшись у подножья холма, начали подъем.
Бородатый, что держал ружье на плече, споткнулся и упал. Другой, долговязый бритый наголо мужик, помог приятелю подняться. Тайм посмотрел на карабин, лежавший в четырех метрах он него. Неудачно он отбросил оружие, слишком далеко. Тайм глядел то на двор внизу, то на голубое небо и ждал смерти или чуда.
Глава шестая
Едва упала цепочка, Девяткин, не дожидаясь приглашения, что есть силы пнул дверь подметкой башмака. Он вошел в квартиру, повернул замок и включил верхний свет. Посередине прихожей лежал, прижимая ладони к разбитому лбу, бывший частный сыщик Николай Гаврилов. Он глядел снизу вверх на нежданного гостя, дожидаясь нового удара. И получил его, Девяткин врезал хозяину твердым и острым рантом ботинка между голых ягодиц. Гаврилов закричал от боли и получил каблуком в бедро.
Минуту назад хозяин квартиры вышел из ванной, наскоро вытер мокрую голову полотенцем, успел накинуть махровый халат, когда в прихожей тренькнул звонок. И Гаврилов, открыл, даже не заглянув в глазок. Только подумал, что любовница вернулась на полчаса раньше обещанного, но он почти готов к выходу. Осталось надеть костюм, завязать узел галстука и побрызгаться одеколоном. Сегодня в клубе «Синий омар» выступали американские джазмены. Для начала, чтобы разогреть публику, выпустят пару наших инструментальных групп, тоже не последних людей в мире джаз-рока, но вкусное как всегда на третье. Основная программа начнется ближе к ночи. Приглашенным обещали море дорогого шампанского и изысканные блюда из морепродуктов.
Николай Павлович подумал, что на джазовый вечер он сегодня вряд ли попадет, и омаров с авокадо тоже не попробует, куда больше шансов оказаться в судебном морге. Он представил свое еще крепкое жилистое тело, лежащее на мраморном секционном столе. Увидел казенную бирку, привязанную к большому пальцу левой ноги. Со стороны Гаврилов выглядел неаппетитно. Кости, торчащие из-под рваной кожи, обезображенное лицо, съехавший на сторону нос и черный провал беззубого рта. Он представил кровь, стекающую по желобкам стола в помойное ведро.
К действительности его вернул новый удар, носком башмака под ребра. Орудуя ногами, Девяткин что-то говорил, но Гаврилов от волнения, страха и боли не понимал смысла слов. Но теперь надо въехать, надо врубиться. Иначе этот сукин сын затопчет его насмерть, а Гаврилов так и не узнает, за что же его грохнули в собственной квартире.
– Значит, тут и обретаешься? – спросил Девяткин.
– Тут, – пискнул Гаврилов и получил подметкой в зад. – Ой. Обретаюсь.
– Неплохо для частной ищейки. Для твари, которая построила жизнь на чужой беде.