Крестная дочь
Шрифт:
Мужик с бородой зашевелился, отложил фляжку, что-то вытащил из рукава куртки. Тайм повернул голову, заметив краям глаза, как на солнце блеснула заточка ножа. В следующее мгновение он ослеп от боли, отступив на пару шагов, грохнулся на землю. Из икроножной мышцы правой ноги торчала рукоятка самодельного ножа, обмотанная веревкой. Тайм, застонав от боли, с ненавистью глянул на бородатого мужика. Тот сидел спокойно, опустив руки, тихо покашливал, выплевывал изо рта кровь и улыбался. На земле валялась флажка с открытым колпачком, вода успела вылиться.
Человек неотрывно смотрел на Тайма своими тухлыми пустыми глазами, остаток сил он вложил в последний удар и теперь готов был умереть. Тайм, сжав зубы до боли, дернул рукоятку ножа, вытащив лезвие из икроножной мышцы. Дерьмовая работа, рукоятка неровная, клинок короткий и тупой. Таким ножиком разве что картошку чистить. И вот на тебе… Тайм стащил ботинок, отрезал брючину до колена, осмотрел рану. Черт, глубокая. Внешняя вена не задета, но кровищи много.
Ничего, бывали времена, когда Тайму перепадало куда сильнее. Он снял пиджак и рубаху, исполосовал ее ножом. Добрых десять минут накладывал на рану самодельную повязку и крепко перевязывал ногу чуть выше колена, чтобы уменьшить кровотечение. Наконец он все закончил, надел пиджак на голое тело и поднялся. Больно, но это можно перетерпеть. Главное – нога держит, не подламывается.
Бородатый засмеялся странным каркающим смехом. Тайм поднял пистолет с земли и дважды выстрелил ему в морду. Через полчаса он, шагавший обратной дорогой, спустился в низину и начал новый подъем. Он топал так быстро, как только мог. Рюкзак с одеялом он бросил, по пути нашел суковатую палку, побелевшую на солнце, похожую на огромную кость. Подставлял палку под правое плечо, словно костыль, так легче, но кровотечение продолжалась, а повязки едва держались. Приходилось останавливаться, туже затягивать узлы и хромать дальше.
Таймураз чувствовал, что слабеет, а идти еще порядком. Хотелось прилечь хоть на полчаса, отдохнуть, закрыть глаза, пусть кровь немного успокоилась. Но это самая плохая идея, что пришла в голову за последние сутки. Если прилечь, можно и не подняться.
Фарад Батыров очнулся, выбрался из-под завала саманных кирпичей. Сидя на земле, ощупал себя и осмотрелся по сторонам. Кажется, руки и ноги целы. И голова на месте. А вот что творится вокруг – непонятно. Рядом валялся автомат без приклада с погнутым стволом. Чуть поодаль на спине лежит человек, залитое кровью лицо густо припорошено желтой пылью, вместо правой руки пустой рукав, трудно понять кто это. Фарад помнил яркую вспышку, помнил, как подметки ботинок отделились от земли, а тело сделалось невесомым, поднялось в воздух и полетело куда-то. В полете он перевернулся через голову, падая, ударился спиной то ли о стену, то ли о землю. И наступила непроглядная темнота.
Сейчас не время искать ответы на пустые вопросы. С минуту на минуту здесь могут появиться враги Фарада, устроившие это побоище. Они придут, чтобы закончить дело: добить раненых и снять с его плеч голову. Спотыкаясь, Фарад обошел огромную воронку, на дне которой что-то дымилось. Он побежал к гаражу и остановился, когда увидел, что гаража больше нет. Остов, собранный из металлических ригелей, как ни странно, устоял. А железные листы обшивки гаража и ворота как ветром сдуло. Стоявшая внутри «нива» выпускала дым из-под капота, горел моторный отсек и салон. Старенький джип «нисан» уже превратился в огромный факел. Над землей стелился черный удушливый дым, от которого слезились глаза, и тошнота подкатывала к горлу.
Фарад отстраненно с тупым равнодушием подумал, что буквально нескольких метрах от горящих машин должны находиться баллоны с бытовым газом. С минуты на минуту эти баллоны рванут. И тогда… Он не довел мысль до конца, зашагал в сторону скотного двора, перелез через завал камней и тут только сообразил, что не слышит ни единого звука окружающего мира. Он провел ладонями по ушам, посмотрел на окровавленные руки. Во время взрыва у него лопнули барабанные перепонки, вот почему он ни хрена не слышит. Фарад споткнулся об убитую лошадь, кобылу бурой масти, упал и тут же поднялся.
Сквозь пыль и гарь увидел серую в темных яблоках кобылу Айгуль. Лошадь жалась к задней уцелевшей изгороди, обмахивалась черным хвостом и косила на хозяина огромным каштановым глазом, словно не хотела его узнавать. В эту секунду надежда и сила, покинувшие Фарада, вернулись. Он бросился вперед, вцепился пятерней в гриву, оттолкнулся ногами от земли и, вскочив на спину лошади, врезал каблуками башмаков ей по бокам. Айгюль промчалась по хозяйственному двору, перепрыгнула груду камней так резво, что Фапрад едва удержался, обхватив шею кобылы двумя руками.
– Дайвай, Айгюль, давай, – заорал он и не услышал своего голоса. – Давай…
Лошадь не надо было подгонять или управлять ею, теперь она инстинктивно стремилась убежать подальше от опасного места, на свободу, в долину, раскинувшуюся за ближними холмами. Сердце в груди Фарада билось сумашедшее, кровь сочилась из ушей, стекала по подбородку, капала на лошадиную гриву. Дым и пыль рассеялись, впереди видны склоны ближних холмов, а за ними широкая ровная степь.
Глава седьмая
Зубов поднялся до тридцати метров, заложил еще один круг и немного снизился. Порывы ветра уносили прочь красноватую пыль, поднятую взрывом. Теперь можно было разглядеть, правда, в самых общих чертах, что происходит внизу. От дома и хозяйственных построек мало что уцелело. Живых людей, кажется, не видно. И мертвых тоже. В металлическом остове гаража горели две машины, рядом полыхали сложенные одна на другую автомобильные покрышки. В том месте, где когда-то стояли кухня и пристроенная к дому летняя веранда, огнем занялась деревянная рухлядь и стропила крыши.
Темно-серый дым низко стелился над землей, закрывая обзор. Если ветер менял направление, дым не исчезал, не поднимался выше холмов, а висел над пожарищем. Зубов уже выбрал место, где посадить машину. Севернее за холмами начиналась почти песчаная низменность, ровная, как дно тарелки. Пановой придется остаться в самолете, а он отправится на поиски Батырова, живого или мертвого. Если тело завалило саманным кирпичом, кровельным железом и землей, придется помахать лопатой. Надо найти труп и убедиться, что дело доведено до конца. Это затея – рискованная во всех отношениях. Времени слишком мало, чтобы заниматься раскопками. Солдаты и менты, что рыщут по округе в поисках уголовников, наверняка слышали взрыв и заметили дым. Если они далеко, значит, все в порядке. А если близко?