Крестный сын
Шрифт:
После десяти лет бытности разбойником Филип легко мог почувствовать себя своим в компании любого сброда, и проблем с другими каторжниками у него не возникло с самого начала. Все были одеты в одинаковые робы, он ничем не выделялся. Дорога с кандалами на ногах и руках в связке с остальными выматывала заключенных, и по прибытии на место им предоставляли два дня отдыха и усиленное (по местным меркам) питание. Ну, а потом началось то, зачем их сюда пригнали: каторга. Вновь прибывших всегда ставили на самые тяжелые работы. Поначалу Филипа это даже радовало, ибо полная физическая вымотанность отвлекала от ненужных мыслей, но по мере убывания сил труд становился все более невыносимым. К концу третьей недели молодой человек перестал запрещать себе думать об Ив. Теперь эти мысли стали единственным,
Однажды утром Филип проснулся от тычков в ребра. Открыв глаза, он увидел стоявшего над ним охранника, который занес ногу для очередного пинка. Солдат заметил, что каторжник проснулся, но раз уж нога была занесена, он ее и опустил, на сей раз весьма ощутимо пнув лежащего носком сапога. У Филипа возникло острое желание схватить солдата за ногу и дернуть так, чтобы тот свалился в груду гнилой соломы, служившей каторжникам постелью. Но он в очередной раз сдержался. Сбросив с себя грязное тряпье, которым укрывался, молодой человек сел, протер глаза и осмотрелся. Двое охранников пинками будили остальных каторжников. Это было необычно: сигналом к подъему служили удары по большому тазу, висевшему у входной двери, но сегодня солдаты, судя по всему, не желали производить лишний шум. Когда все заключенные вылезли из соломы, им приказали выйти на середину барака и встать в две шеренги лицом друг к другу. Охранники зажгли несколько дополнительных ламп.
«Неужели?..» — подумал Филип, с трудом унимая дрожь от безумно вспыхнувшей надежды и не отрывая взгляда от двери, но Ив среди вошедших явно не было. Он прекрасно понимал: его подруга не может заявиться в каторжный барак в своем обычном виде, но тощий бледный мальчишка, шедший за начальником и сильно смахивающий на доходягу, на переодетую красотку никак не тянул. Со здоровьем у юнца не все было в порядке — пару раз вдохнув зловонные барачные миазмы, он побледнел еще больше, чуть не рухнул в объятия начальника и прижал к носу платок. Филип про себя презрительно фыркнул, решив, что начальник тут же потащит нежного птенчика на свежий воздух, но быстро раскаялся в своих подозрениях: паренек с неожиданным упорством уверенно направился к выстроенным каторжникам. Мальчишка медленно двинулся между шеренгами, внимательно вглядываясь в темные фигуры по обе стороны прохода. Филип, стоявший почти в самом конце, оцепенело следил за тем, как юноша подходит все ближе, вот он поравнялся с ним и остановился. Начальник, шедший следом, чуть не налетел на него.
— Пусть вот этот поднимет голову, — хрипловато сказал незнакомец, указывая на Филипа.
Тому не хотелось повиноваться: паренек совсем не был похож на Энджи, даже голос был другим, а кому еще он мог понадобиться? И зачем? Уж понятно: если и понадобился, то не для чего-то хорошего.
— Эй, ты! Слышал, что тебе говорят? — начальник ткнул каторжника в грудь рукоятью хлыста.
Делать было нечего, раз он кому-то так нужен, все равно достанет. Филип поднял голову и взглянул на стоявшего перед ним мальчишку. В это время юноша опустил руку с платком. Филип секунду смотрел в бледное, осунувшееся лицо, не узнавая, потом их глаза встретились, и он понял, что спасен.
Для Ив вход в барак оказался шоком. Она едва не потеряла сознание от вони нечистот и немытых человеческих тел, висящей там. Начальник, на которого наткнулась пошатнувшаяся девушка, спросил с иронией:
— Может, теперь передумаете, сударь, и оставите мерзавца подыхать здесь?
— Я обещал отцу привезти его, — ответила она, доставая из кармана надушенный платок и прижимая к носу.
После пары вдохов сознание прояснилось, и Ив смогла разглядеть внутренность барака. Длинное низкое и узкое помещение было скудно освещено масляными лампами, которые висели на стоящих в два ряда по центру столбах, поддерживавших крышу. Сбоку у входа на веревке болтался старый таз, весь во вмятинах от ударов. В углах по обе стороны от двери стояли столь же погнутые ведра, выполнявшие роль отхожих мест. На паре из них даже имелись щербатые крышки. У стен, по бокам от центрального
Дочь Правителя собралась с духом и пошла, внимательно вглядываясь в фигуры и лица. Заключенные были грязны, с густой растительностью на физиономиях, но их черты еще удавалось различить под слоем угольной пыли. Все они безразлично взирали на проходящих мимо юношу, начальника и двух охранников, Ив неприятно поразили их потухшие, почти мертвые глаза. Она с ужасом подумала, что у Филипа будет такой же взгляд. Она шла все дальше, но не находила того, за кем приехала. Девушка уже стала отчаиваться, как вдруг почти в самом конце шеренги увидела знакомую линию плеч. Голова стоявшего была опущена, грязные спутанные волосы закрывали лицо. Ив надеялась, что он посмотрит на нее, когда она приблизится, но каторжник не двигался. Ей пришлось обратиться за помощью к начальнику, о чем она тут же пожалела: тот изо всех сил ткнул стоявшего перед ней хлыстом в грудь. Каторжник посмотрел на нее, не узнавая, но это было не важно.
— Этот! — Ив повернулась к начальнику.
— Вы не ошибаетесь?
— Нет. Это точно он.
— Хорошо. Забирайте! — последовал приказ охранникам.
— Куда вы меня?.. — с наигранным беспокойством спросил Филип. — Кто это? — он кивнул в сторону Ив.
— Заткнись и на выход! — прикрикнул один из солдат. — Будешь много болтать, получишь в зубы.
Филип молча направился к двери, звеня кандалами и с трудом сохраняя обреченный вид. Он не помнил, чтобы когда-нибудь испытывал такое счастье: спастись из ада, вырваться на свободу с каторги, и вытаскивает его единственная женщина на свете, которая ему нужна. А раз она за ним приехала, значит, и он ей нужен. Он не сомневался в ней после достопамятного разговора, лучше сказать расправы, в кабинете Правителя, но одно дело слова и чувства, и совсем другое — дела, поступки. Болтать о любви все горазды, а вот сделать что-то… Задумавшись, он чуть не налетел на запертую дверь.
— Не пытайся разбить башку об стену, — загоготал охранник, оттаскивая его в сторону. — Кое-кому ты нужен живьем. Не завидую я тебе!
Молодой человек промолчал, подумав: «Если б ты только знал, кому и зачем я нужен, то сдох бы на месте, и времени позавидовать не осталось бы!» Ив быстро шла за охранниками и Филипом к выходу, стремясь скорее выйти на свежий воздух.
— Еще темно и достаточно рано, я перевезу его к вам прямо сейчас, как только с него снимут кандалы, — сказал начальник, когда они оказались на улице. — Где вы остановились?
Ив объяснила, с трудом сдерживаясь, чтобы не запрыгать от радости. Филип, стоявший чуть поодаль, но все слышавший, испытывал примерно те же чувства.
— Свяжите его покрепче, но не калечьте, — распорядилась девушка. — Отец просил ничего не делать с негодяем без него.
— Вы слышали? — повернулся начальник к охранникам.
Те кивнули и увели Филипа.
— Отправляйтесь к себе, сударь, — сказал начальник, — я скоро буду.
Ив вернулась в дом как раз вовремя. К воротам ее временного жилища подходил мальчик с постоялого двора, ведущий в поводу верхового коня, нагруженного двумя большими корзинами с провизией. Едва успев поставить лошадей в конюшню и затащить корзины в кухню, девушка услышала подъезжающую повозку. Ив открыла ворота, крытый фургончик въехал во двор, остановился, и два уже знакомых ей охранника выгрузили связанного Филипа.
— Куда его? — спросил один из них.
— Туда, — Ив кивнула на приоткрытую дверь небольшого сарайчика, потом обернулась к начальнику.
— Спасибо, сударь! — сказала она, протягивая ему увесистый кошель с золотом. — Вы помогли восстановить справедливость.
— Спасибо вам, молодой человек. И передайте, пожалуйста, вашему отцу мои искренние соболезнования и благодарность за щедрость.
— Непременно.
Дочь Правителя церемонно раскланялась.
Охранники вышли из сарая, Ив и начальник распрощались, повозка выехала со двора, а девушка закрыла ворота и задвинула массивную щеколду. Быстро забежала на кухню за ножом и направилась в сарайчик.