Крестьянка в наказание

Азара Вероника

Не знаю, сколько бы простояла так, позади раздались шаги. Оглянувшись, увидела двух господ, явно очень знатных и богатых, направлявшихся в сторону статуи Судьбы…

Резко, без раздумий, сдёрнула с пальца бабушкино колечко и кинула в чашу подношений, собираясь сбежать, лишь бы не мешать господам. От подобных и по хребту получить можно, если под ногами буду путаться, не посмотрят, что в храме…

В чаше полыхнуло ослепительно белым, на миг в этом белом сверкнул тонкий венец, а плечо обожгло огнём…

Ухватилась за плечо и на какой-то миг даже забыла о господах… Когда

же повернулась к служителю… Никого рядом не оказалось. Ни служителя, ни господ…

Я стояла совсем одна перед неподвижной статуей Судьбы. Теперь глаза её светились и заглядывали мне в душу, а в чаше догорал яркий огонёк… Миг, другой и всё закончилось…

На моё плечо опустилась рука.

— Пойдём, дитя. Ответ Судьбы ты получила. Когда твоя жизнь повернёт, не забывай этот момент.

Посмотрела в полном изумлении на невесть откуда взявшегося служителя. Рядом остановились те самые господа, снисходительно глянув в мою сторону.

Не желая мешать, распрощалась со служителем и побрела по храму, рассматривая издалека статуи других богов. Надо идти к входу. Рулана ворчать будет весь день, если ей придётся ждать…

Последнее, что сделала, прежде чем вернуться к входу в храм, подошла к статуе молоденькой девушки, стоявшей по колено в воде. Богиня Любви и покровительница всех мечтательниц, так называла её матушка, смотрела снисходительно и ласково на просящих. Повинуясь какому-то наитию, зажгла свечку и у её озерца.

— Знаю, не ждать мне любви, хоть семью бы… — прошептала, глядя на юный лик, и кинула монетку, возвращенную служителем, в воду…

Короткий бульк и тихий смех ветерком…

Мороз пробежал по спине. Насмешка Любви, говорят, не к добру…

На другой день поднялись чуть свет. Я даже не проспала, несмотря на то, что половину ночи провела за проверкой — не делся ли куда мой бесценный короб с нитками. Даже купленная вчера ткань на платье не так радовала, как небольшие моточки ровненьких ниточек.

Рулана поначалу ворчала — не даю спать, то и дело доставая из-под кровати, на которой нам постелили, свою драгоценность, потом заснула, а я спать не могла. Перед глазами рисовались дивные узоры. Я смогу их сотворить своими руками. Внутри всё дрожало от предвкушения и тревоги — получится ли…

Расторговались на удивление быстро. Вчерашняя удача нас не покинула и, отобедав на постоялом дворе, впервые отведанная мною радость, двинулись в обратный путь.

В этот раз Рулана нашла повод для насмешек надо мной, когда заметила, что не выпускаю из рук короб с нитками и свёрток с тканью на новое платье. Правда удалось быстро сбить её язвительный настрой, когда начала выспрашивать язву-сестрицу о платье, для коего она припасла ярко-алую ткань. Вот уж тут ей стало не до шуточек. Мы долго выясняли, что и как она хочет, пока батюшка, которому надоели наши бабские разговоры, не заставил замолчать.

Рулана отвернулась, словно это я расписывала, где и какую вышивку хочу, а не она. Ну и ладно. Горевать не стала. Ехали неспешно. Батюшка о чём-то раздумывал и что-то подсчитывал, иногда шевеля пальцами, перекладывая вожжи в одну руку. Рулана глазела по сторонам выискивая парней

попригожее — перемигнуться и посветить улыбкой. Я под тихий перестук копыт по пыльной дороге дремала. И опять видела перед собой сказочное кружево. Начну плести, едва дадут возможность…

Глава 2

Фрейлины делали вид, будто заняты исключительно своими вышивками, изо всех сил стараясь не привлекать внимания разгневанной госпожи. За то время, что королева осчастливила дам своим вниманием, каждая успела не раз и не два пожалеть о стремлении стать поближе к молодой властительнице.

Да, двор за два года успел прочувствовать характер её величества.

Казалось бы, принцесса захолустного королевства, которую облагодетельствовал король едва ли не самого процветающего и большого королевства, должна вести себя тише воды ниже травы… Но, поди ж ты, высокое положение вскружило прелестную голову и теперь двор превращался, медленно, но верно, в место склок и интриг.

В это утро к королеве пришла с жалобой её любимая фрейлина и подруга ещё по детским проделкам. Жалоба была невообразимой, но королева приняла её очень близко к сердцу. Сейчас её величество сидела, постукивая тонкими пальчиками по подлокотнику кресла, и думала. Думала, как же поступить. В том, что король выполнит желание молодой супруги, она не сомневалась. Вопрос — каким образом наказать строптивого советника…

Фрейлина, вылив море слёз на голову королевы, сейчас устроилась на низенькой банкетке у ног царственной подруги и, тихо, но очень явственно всхлипывая, утирала кружевным платочком невидимые слёзы в уголках глаз. Глазки ярко поблёскивали под опущенными ресницами. Девица уже предвкушала — королева заставит негодного советника жениться на ней… Это будет прекрасно! Какую свадьбу она устроит! Она будет властвовать, пусть и не при королевском, но при герцогском дворе! Она станет второй после королевы в государстве дамой!..

— Придумала! — отвлекла королева свою подругу от "страданий".

— И? — вскинулась та.

— Я накажу герцога!

Королева кивнула своим мыслям и стукнула кулачком по подлокотнику.

Герцог поплатится! Наивная Теллис даже не будет знать — брак с ней станет местью королевы самому советнику. Уж она-то знает, насколько может эта красотка отравить жизнь любому. Это будет прекрасное наказание! А потом… Этот гордец вынужден будет склонить голову!

Опустив взгляд на фрейлину, королева усмехнулась — как та взбудоражена! Уже представляет себя в герцогских фамильных драгоценностях!

— Я найду ему самую отвратительную невесту в королевстве!

— Но… Ваше величество?! — вскинулась леди Теллис.

— Не страдай! Я найду ему невесту, какую он не решится взять в жёны! И тогда будет вынужден склониться передо мной и просить отменить этот брак. Я буду строга, но снисходительна, прощу этого мужлана за поведение с тобой… Прощу при условии — он женится на тебе!

Леди Теллис радостно вскрикнула и восторженно захлопала в ладоши.

— Ах, ваше величество, это замечательный план! — и тут же погрустнела. — Но король…