Крик в ночи
Шрифт:
— В кого там стреляют? — спросил захмелевший Румберг.
— В кого ни попадя. Где друзья? Где враги? Один Аллах разберет. А нефть — это главное — течет рекой. И будет течь, покуда на свете есть «Ичкерия нефть»!
— За «Ичкерию нефть»!
— За «Бизнес-трейд»!..
…Очутившись дома, Румберг обнаружил бледную Полину, которая улыбнулась супругу какой-то странной улыбкой.
— Я тебя жду, — нежно обняв мужа, прошептала она, — и постоянно подогреваю антрекоты. Ты ведь голоден?
— Радость моя, что это? — удивился Виктор, увидав ноутбук.
— Подарок от меня. Будешь печатать свой роман на компьютере. Нравится?
В умилении Виктор подхватил жену на руки и закружил по комнате. Какая она умница! Какая
— Теперь обязательно продолжу роман! А то дела, да дела — нет времени для творчества.
…Очутившись, наконец, в спальне, супруги стали, было, готовиться ко сну, как внезапно у Полины разболелась голова.
— Проклятая мигрень, — простонала она.
— Что-то не припомню у тебя такой напасти, — надулся муж. — Может, вызвать врача?
Но голова у Полины действительно заныла, когда она, поправляя подушку, вспомнила свою близость в этой же самой постели с двойником Виктора. Даже освежающее наслаждение Мишиных ласк отошло на задний план. До чего же несчастны бывают женщины, делящие свою любовь между несколькими мужчинами!
— Так вызвать врача?
— Пожалуй, не надо. Попробую обойтись сама.
На кухне, отыскав настойку пустырника, Полина, как учила мать, выпила мензурку одним глотком. Не подействовало. Тогда она наполнила водкой обычный стакан и разом опустошила до половины, даже не ощутив горечи. Боль (головная или душевная?) потихоньку отпустила, Полина немного всплакнула и, глубоко вздохнув, пошла в спальню. Виктор Румберг сладко сопел в крепком безмятежном сне с блаженной улыбкой на устах.
Когда человеку хорошо? Когда не досаждают проблемы, когда он волен превозмочь себя, свое состояние, с помощью… интересного фильма? Нет! Когда он способен уйти от этой дебильной действительности, уйти сознательно, не взирая ни на что, обойдя все видимые и невидимые преграды с помощью… наркотика? Да, да!! Только так можно достичь блаженства, полного отречения, и познать совершенно новое необычное состояние, название которому — вечный кайф. Что в этом плохого? Что здесь не так?! А… тут, как пишут и говорят — самообман? Возможно. Но что дальше? Человек становится независимым, отрешенным от суеты сует, довольным, сексуально раскрепощенным. Это ли не то, к чему стремится каждый, кто скован житейскими условностями? Сколько они, эти самые условности, воздвигнутые человечеством искусственные преграды, будут еще над нами довлеть? Век? Два? Или тысячелетие? Как долго останутся люди в боязливой нерешительности, беспомощности, неспособности себя раскрепостить?
Видимо, подобные раздумья испытывает всякий заурядный наркоман, надавив на поршень шприца. А незаурядный? Что в таком же случае испытывает он? Поверьте, то же самое. Вот только его рассуждения насчет необходимого отрешения от проблем носят более изощренный и продуманный характер. Собственно, в том и разница между наркоманом посредственным и наркоманом интеллектуальным.
Всякое удовольствие должно быть оплачено. Ну, здесь-то, кажется, не может быть двух мнений? А раз так, следовательно, необходимо изыскивать деньги. Причем, немалые, если желаешь получить истиный кайф. Вообще… проведи кто-нибудь настоящий — не заказной — опрос общественного мнения на предмет отношения к возвышенному состоянию, только ханжи ответили бы, что подобное пребывание души вызывает у них протест. Внутренний протест. А нормальному человеку, будь он бомжем или президентом, такое состояние необходимо, как воздух! Иначе все затухнет, и пропадет, и потеряет смысл. И все эти домыслы насчет того, что человек волен сам себе ковать счастье — книжный самообман. Вранье. Счастье — когда тебя любят? Тоже вранье! Никто никого давным-давно не любит. Каждый живет сам по себе, сообразно со своими взглядами и представлениями. Схема проста — государство (аппарат подавления) постоянно принижает как собственный народ, так и всякую самостоятельную
Так высоко рассуждал Кирилл, вводя в вену очередную дозу героина. Его взгляд на пристрастие к наркотику отшлифован до блеска. Парень был умным, начитанным, когда-то писал стихи, пытался верить в Бога, в церковь наведывался. Но… сколько талантливых и умных в России гибнет! Им несть числа! Сколько из них сдается, отступая перед жизнью, уходя в расцвете лет.
Мы все обманываем себя, думал Кирилл, только очень по-разному. Он, к примеру, с помощью наркоты. Другие — с помощью телевизора или расхожей книги. Суть-то одна…
После наркотика облегчение наступило моментально: прошла изнуряющая ломка, возникла долгожданная иллюзия успокоения и отрешенности. Можно спокойно дышать и, скажем, смотреть все тот же дурацкий телевизор, бессмысленно уставившись в экран. Жизнь бежит где-то там, а здесь, в стенах родного дома, тихо и уютно. Мать на кухне звенит посудой, готовит ужин. Он с аппетитом сейчас поест, чувство голода растет с каждой секундой. Как обрадуется мать! Ведь он сильно исхудал за последнее время — кожа да кости. Только наркотик и возвращает к нормальной жизни. Правда… где-то в глубине души, словно маленькая заноза, точит обещание лечиться. Конечно, мать поступила опрометчиво, дав ему большую часть Полиных долларов на лечение. Нашла, кому доверить деньги! А он все тянет, и продолжает ширяться — денег еще много. Совесть только мучает. Иногда. Помучает и отходит с новой инъекцией. Ничего… Он еще найдет в себе силы вылечиться!
А Полинка молодец! Вышла замуж за богатого мужика и живет себе припеваючи. Откуда берется богатство? Ведь просто так, ниоткуда, деньги не сыпятся. Значит, крутой бизнесмен, человек дела. Может, такие, как ее муж и вытащат Россию из вечного болота? И ему, Кириллу, будет выгода — на лечение всегда найдутся средства.
— Кирюша! — позвала мать. — Ужин готов.
— Иду, ма.
Подойдя к матери, сын обнял ее за плечи и небритой щекой коснулся лба:
— Ты у меня единственная и самая-самая любимая. И самая родная…
Три черных бронированных «мерседеса» мчались из аэропорта Шереметьево по ночным улицам Москвы. В одном из них, лениво перелистывая журнал, удобно расположился подтянутый пожилой господин. Он изредка бросал безучастный взгляд на мелькающий за окном пейзаж и, попыхивая сигарой, иногда улыбался собственным мыслям. Звали господина Эдвард Коллинз. Свой и без того краткий визит в Россию директор ФБР решил сократить до… трех часов. Именно за это время необходимо решить все основные вопросы. Его совершенно не интересовала эта страна с точки зрения исторической культуры, науки, уклада жизни людей или чего- либо еще. Здесь его вообще ничего не интересовало, кроме… одного незначительного аспекта: работы некоей банковской структуры. Ни больше! Словно он по старой привычке, очутившись в незнакомом месте, искал какую-нибудь пивную поприличней, чтобы скоротать там немного времени, прежде чем снова двинуться в путь.
Его встречали глава администрации президента господин Калашин и шеф контрразведки господин Шельмягин. Визит значился как неофициальный, строго засекреченный, и проходил под прикрытием тщательно отобранных сотрудников спецслужб.
Представившись друг другу и обменявшись незначительными репликами о погоде, все трое уединились на подмосковной вилле Калашина в уютном зале у камина. Переводчики отсутствовали, т. к. и Калашин, и Шельмягин неплохо говорили по-английски.
— Перейдем к делу, господа, — сказал Коллинз. — Каков темп конвертации денег из Росии в Штаты?