Крикеры
Шрифт:
— Прости меня, Боже, — прошептал он.
Это должен был быть Бог, посылающий к ним демонов за их грехи. Гут знал, что они творили ужасные вещи, все их развлечения и торговлю наркотиками, они продавали всё это дерьмо детям, чтобы заработать деньги. Не говоря уже об изнасилованиях и перерезании глоток. Он радовал многих парней за их зелень и смеялся каждый раз, когда Скотт Бой ломал голову какой-нибудь цыпочки своей рукой, как кокосовый орех.
«Мы это заслужили».
Да, они это заслужили. Он и Скотт Бой, они сделали много грязных и плохих вещей, и теперь
«Ой, чёрт, Боже, мне очень жаль, что мы устраивали всё это веселье с девками, с которыми мы трахались и потом убивали их, и все эти бедняги, которым мы продавали „ангельскую пыль“, чтобы могли подзаработать деньжат. Да, Боже, я и правда дерьмовый человек, извини за всё!»
Было прекрасное время, чтобы удариться в религию. Но, может быть, Бог породил его для того, чтобы он всё осознал, и Бог не позволит случиться с ним тому, что случилось со Скоттом Боем?
О, да, сэр, Гут вспомнил, что они сделали со Скоттом Боем. Одна вещь, которую он запомнил отчётливо, это то, как один из них срезал плоть с пальцев Скотта Боя, как будто это была просто кора соснового дерева…
Гут лежал весь потный и вонял, как дохлая рыба, плавающая брюхом вверх. Он чувствовал себя грязным и его переполнял ужас, как будто кто-то заставил его копать себе могилу, в которой он скоро должен оказаться.
И воспоминание о лице витало.
Да, это Бог послал демонов.
Дело в том, что Гут видел одного из них. Да, сэр.
Видел…
Будильник Фила сработал в 16:00, ещё одно неприятное напоминание о его странных ночных часах. Он раздражённо обернулся в постели, но затем заметил незнакомую теплоту простыней с другой стороны.
Потом он вспомнил остальное — Сьюзен…
Она скользнула к нему в душ. Ни один из них не сказал ни слова. Её жест должен был его удивить, но не удивил. Ничего подобного. Их влечение друг к другу было самоочевидным, поэтому, возможно, он даже каким-то подсознательным образом ожидал чего-то подобного.
«Вот чёрт…»
Под прохладным потоком они касались друг друга, как будто были любовниками много лет. Вода текла каскадом; её обнажённая красота сияла, как маяк в ночи. Они по очереди целовали друг друга под струящейся пеной. Их языки резвились, их руки блуждали по коже друг друга.
Она была такой мягкой, такой чудесно тёплой. Её груди прижались к его широкой груди, когда она крепко обняла его за талию, отчаянно притягивая его ближе. Холодная вода стала горячей, как только коснулась её кожи… Её кожа казалась тонким, тёплым шёлком…
Это был сказочный пейзаж ощущений и прохладного дождя. Вечных поцелуев и влажных ласкающих рук. Взаимной любви.
Фил ничего не знал в мире, кроме неё. Это был его единственный мир прямо сейчас, мир её красоты и его желаний, идеальное владение, где единственными обитателями были они двое и где единственными звуками были их пылкое дыхание, их стоны, их вздохи и бесконечное шипение воды.
Промокшие, они вышли из душа. Они целовались и ласкались, спотыкаясь, пока шли в комнату, и упали на кровать в объятиях друг друга.
Она была красива. Он всегда знал это, но никогда в жизни не понимал полностью значения этого слова до сих пор. Это было намного больше, чем её тело, гораздо больше, чем её сияющие голубые глаза, её влажные серебристо-белые волосы, её лицо. В том, что они были вместе, было прекрасно всё.
Его страсть стала ощутимой. Его страсть проникла в неё, исследовала каждый дюйм. Его руки легли на её идеальную кожу, как начинающий скульптор может прикоснуться к шедевру. Он касался, целовал и лизал её повсюду, от лица до кончиков пальцев ног, до самых сокровенных мест. Её пыл разгорался; секунду за секундой она открывалась ему.
Но сначала, прежде чем он продемонстрировал свою страсть наиболее полно, она остановила его, прошептав ему на ухо:
— Фил. Я… мне нужно…
— Что? — спросил он, проводя языком по гладкому влажному склону её горла.
— Мне нужно кое-что знать…
— Что?
Он целовал её, пробовал её, упивался ею.
— Мне нужно знать… любишь ли ты Вики? — закончила она.
— Нет, нет… — пообещал он ей, и это не было ложью. Если он был влюблён в кого-нибудь, если он когда-либо мог любить кого-нибудь, так это Сьюзен. — Клянусь, — сказал он.
Они занимались любовью часами. Это было красиво. Она исследовала его, как он исследовал её, всеми мыслимыми способами, каждой позицией, которую они могли придумать. Снова и снова они растворялись друг в друге…
Но…
Фил, окутанный пылкими воспоминаниями, ощупал сейчас постель.
Где она?
Она ушла?
Она вернулась в свою комнату, пока он спал? Или…
О, нет!
Он говорил во сне? Он знал, что делал это. Это было то, о чём хорошо знали некоторые люди. Многие были слишком осведомлены.
Он пробормотал во сне имя Вики?
«Господи, не позволь этому случиться!»
Он не мог этого представить.
Несмотря на случай той ночью, Вики ничего не значила для него по сравнению со Сьюзен. Он всё ещё переживал за неё, да, он всё ещё желал ей всего наилучшего и надеялся, что она сможет избавиться от своих зависимостей и сделать что-то хорошее для себя, но…
Он не любил Вики. Он знал это на сто процентов.
«Я люблю…»
Он встал, обернул полотенце вокруг талии и выбежал из спальни, затем вздохнул и с благодарностью прислонился к стене.
Вот она, снова в длинной ночной рубашке.
«Слава богу…»
Она спокойно сидела за его низким письменным столом в комнате, скрестив ноги. Она читала.
Фил подошёл сзади, поцеловал её в шею.
— Доброе утро, — сказал он. — Или я должен сказать тем из нас, кто работает в ночную смену, добрый вечер.
Она поцеловала его в ответ очень сухо, как будто это было что-то банальное, что-то ожидаемое, что-то естественное.
— Что ты читаешь?
— Эти книги, которые ты взял из библиотеки, — сказала она. — Они действительно интересные.