Крики в ночи
Шрифт:
— Скажите, где находится дом „Мимоза“?
Он покачал головой.
— Ми-мо-за, — повторила она.
Наконец-то до него дошло. Его загорелое лицо просветлело, и он пробормотал что-то на местном наречии, указывая дальше на дорогу. Через несколько километров мы прибыли на место.
Местечко — я не могу называть его иначе, — где находилось жилище, было достаточно привлекательным. Дом стоял недалеко от извилистой дороги, которая простиралась на много миль между полями. Эмма назвала его бунгало.
Это был дом в простом деревенском стиле, с каменной трубой на крыше из красной черепицы и с двумя ступеньками на крылечке. Перед дверью простирался дворик, где расставлены железные кованые стулья. Он смотрелся так, будто им никогда не пользовались, будто он хранил в себе какие-то секреты. Неприметное здание с выбеленными стенами, построенное лет сорок назад, расположившееся за давно нестриженными кустами и с чугунными воротами, за которыми начинается дорожка, посыпанная гравием. Дальше по дорожке, через неухоженную горбатую лужайку, сплошь покрытую горками, нарытыми кротами, гравий шуршит под ногами. Здесь и там непонятного вида кустарник борется за свое существование, а перед основным входом растут две акации. По стенам полз вьюн, раскинувшись на решетке, украшая стену розовато-лиловыми и пурпурно-красными цветами; окна углублены, с сетками от мошкары и со старомодными жалюзи, покрашенными в белый цвет, накрепко закрытыми от летнего зноя.
Осматривая владения, мы нашли цветочную клумбу, однако большинство цветов было выжжено солнцем: дедяник, ноготки и какие-то неопределенные розовые цветочки. С восточной стороны окна выходили на пустые поля, которые полностью отданы на растерзание траве. На полях, выходящих на дорогу, можно видеть несколько коров, за ними еще поля, а потом лес. С западной стороны располагался гараж, который соединялся с холлом коридором и отдельной дверью, а с другой стороны коридора виднелись три основные спальни, которые выходили окнами на задний дворик. Гараж использовался как складское помещение для лишних предметов мебели, шезлонгов, канистр для бензина, газонокосилки и имел вход с фасада дома. Дальше мы нашли в конце дворика небольшую кущу березок, среди которых кто-то оборудовал жаровню под шашлык. Там даже лежал уголь.
Это и было то самое местечко, куда мы прибыли на второй день нашего путешествия в тот июльский вечер. Мы выбирали второстепенные дороги, серпантином охватывающие горы, и очень устали. И оказались глубоко в самом сердце Франции.
Дом оказался заперт, как и говорилось в инструкциях, и мы раскрыли двери и ставни, чтобы впустить немного свежего воздуха. Вечерний свет проник внутрь, воздух был теплым, как паровая ванна. Густой и нависший, он предвещал дождь, а он уже надвигался из-за холмов, видневшихся вдалеке. Над холмами в долине собирались фиолетовые облака. С другой стороны дороги медленно, в унисон, тяжело шли коровы в поисках более сладкой травы; и мы наблюдали, как они передвигаются по направлению к большому лесу, а тени становятся все длиннее.
— Ну, давайте распаковывать вещи, — сказал я.
Эмма просто стояла и смотрела.
— Ну как тебе все это, дорогая?
Я обнял ее. Для меня это местечко представлялось избавлением от напряжения, запасным выходом, побегом, поиском утраченной невинности. Для меня было очень важно, чтобы и Эмме оно понравилось.
— Не знаю, — ответила она, окутанная вечерним светом, стройная фигурка в летнем платье, ее светлая кожа уже слегка покраснела. — Здесь очень тихо.
Мартин, естественно, заметил:
— Скучно.
Я ему посоветовал подождать. Я запланировал экскурсии, рыбалку на реке, даже каноэ, может быть, если мы сможем взять напрокат несколько лодок, устроить поход в горы, осмотр разрушенных замков, которые остались еще от королей Меровингской династии. И я пообещал, что поедем на берег и проведем ночь на реке, разбив палатку под звездами.
Сюзанна прыгала на кроватях, проверяя пружины, будто это были трамплины. Удобно.
Мы стали разгружаться, планируя следующие две недели, гадая, сможем ли найти действующий ресторан ближе, чем в Сен-Максиме, который был ближайшим городом. Наконец Эмма привела все в порядок. Кухня с газовой плитой и холодильником была прибрана и вычищена. Никому не хотелось двигаться, мы слишком устали от путешествия, поэтому сели поужинать холодной курицей и открыли бутылку вина.
— Может быть, такой же виноград выращу и я, — сказала она.
Расставив вещи, мы почувствовали себя немного лучше, и я, как помню, предложил:
— Давайте исследуем это место.
Дети убежали из дома на лужайку, а мы забрали последние предметы из машины. Эмма была обеспокоенно молчалива, и я понимал, что что-то не давало ей покоя. Место было чисто прибрано, в нем находились все необходимые принадлежности, вплоть до мыла в ванной и свежего белья на постелях. В нашей комнате стояли большая двуспальная кровать с современным медным поручнем в изголовье, несколько встроенных шкафов с раздвижными дверями, стол, два легких стула. Я наблюдал, как она проверила рукой, нет ли там пыли, затем вытерла руку о платье: девичья фигурка и лицо а-ля Клер Блум. Она уставилась на кровать, на которой валялись наши чемоданы, затем осторожно присела на краешек.
— Ну…
— Здесь очень неплохо, — сказал я.
Это был не совсем тот старинный фермерский дом, на который я надеялся, но нам нужно считаться с тем, что есть, а этот дом выглядел неплохо для приема гостей.
— Нормально.
Я понял, что лучше не развивать эту тему. Мне казалось, она просто не может поделиться со мной своими опасениями, что ей так и хочется сказать: я не хочу быть несправедливой, я знаю, ты хотел приехать сюда, но… но… но… И что она не могла этого сказать, потому что не была уверена в своем „но…“.
— Как ты думаешь, дети… найдут, чем занять себя в течение двух недель? — спросила она.
— Конечно. Как только разберутся во всем.
Я упомянул о своих планах, интересных местах, которые мы исследуем.
Она посмотрела на меня в поисках ободрения. Я открывал секретные уголки своей души в надежде, что она разделит со мной поучительные годы моей юности, когда просто находиться в такой стране казалось богатым и чудесным сумасшествием. Но не мог объяснить ей это и опять пошел к машине.
Когда я осматривал машину в поисках последних завалившихся вещей — набора для акваланга Мартина, — Эмма подошла ко мне. Темнело, над крыльцом включили свет, и лампа привлекала к себе все больше крупных мотыльков по мере того, как садилось солнце.
— Послушай, — сказала она.
Я подумал, что она слышит шелест их крылышек.
— Не будь глупым, — повторила она. — Здесь должен быть поблизости ручеек.
— Посмотрим утром, — отмахнулся я. — Мне кажется, будет дождь. — Мы видели вспышки, которые полыхали, словно взрывы, над далекими холмами. — Давай сначала уберем все вещи.