Крики в ночи
Шрифт:
Мы постучали в дверь. Никакого ответа. Мы стояли перед дверью на площадке, затем Клеррар надавил на замок, и мы ворвались внутрь. Я прекрасно помнил эту квартиру — коридор, ведущий мимо спальни в гостиную, и кухню. Клеррар включил свет, квартира показалась мне меньше и выглядела какой-то более ветхой. Ненависть отпустила меня, оставив только тупое воспоминание о том, что она сделала со мной среди этой мебели, не поддающейся описанию, и груды книг и картин.
— Мадам Деверо…
— Эстель…
Клеррар пробежал по комнатам. Распахнулась дверь в спальню, которую мы использовали —
— Где они? — вскричала Эмма.
Но Эстель исчезла.
Мы метались по квартире, вытаскивая ящики и открывая коробки, разбрасывая все это по полу. В кабинете стояла включенной пишущая машинка, но не было никакого письма или записки. Документы аккуратно сложены, но все они имели отношение только к домашним делам. В ящике мы обнаружили ее кошелек и чековую книжку, паспорт и две тысячи франков. Не хватало только ее сумочки. На кухне кофейник еще не остыл. Эстель была здесь с час или два назад, а затем исчезла.
— Она не могла уйти далеко, — сказала Эмма.
Клеррар пролистал паспорт и пожал плечами:
— Вся Франция…
Но Эмма его не слушала и повернулась ко мне:
— Куда она могла деться?
И мне все стало ясно.
— Пойдем, — бросил я Клеррару. — Двигайся, парень, шевелись.
Мы оставили одного жандарма в засаде и побежали к машинам. Старая часть города к этому времени уже сияла огнями, людей разбудили звуки сирены, пока наш маленький кортеж пробирался по длинному проспекту, обсаженному деревьями, к пригороду Понтобана.
— Улица Бартольди, — подсказал я.
— Почему туда? — Эмма старалась перекричать звуки сирены.
— Это единственный человек, который понимает ее. Старый доктор Раймон, — объяснил я.
— Кто?
— Семейный врач. Философ, сексопатолог и спелеолог.
— Что-что? — переспросила Эмма.
Мы проскочили поворот, проехали по средневековому мосту и выехали в предместье Кур-Верден.
— Спелеология. Изучение пещер, — пояснил я, но понимал, что старый доктор изъяснялся намеками. Он имел в виду пещеры человеческого сознания, черные дыры его поведения.
До его дома было всего пять минут езды, серое здание в пригороде стояло прямо за мостом с медной табличкой на двери. „Доктор Антон Раймон“.
Ни одно окно не горело, когда подъехали полицейские машины и жандармы стали окружать дом.
— Вы думаете, она могла укрыться здесь? — спросил Клеррар.
Я вспомнил тот день, когда приезжал сюда, после того как продавщица в табачном киоске назвала мне впервые его имя. Именно здесь я узнал о степени сумасшествия мадам Сульт, и доктор Раймон был также замешан во всем этом, в этом тайном заговоре, и хранил свои секреты почти сорок лет, пока старая женщина не сошла окончательно с ума. Раймон, который предупредил меня, чтобы я не ездил в Гурдон-сюр-Луп. Нечего удивляться, что, после того как я рассказал об этом Эстель, она боялась, что он выдал ее секрет. Это случилось в тот день, когда она соблазнила меня, когда мы занимались любовью на кровати с медными набалдашниками в ее квартире, именно в тот самый день.
— Я уверен, что она придет именно сюда.
— Может, она окажет сопротивление?
— Кто ее знает…
— Просто найдите ее, — жалобно попросила Эмма.
Дверь в дом была открыта, будто нас ожидали здесь. Мы взбежали по лестнице. Было пять часов утра, но мы услышали его шаги за дверью: шлеп-шлеп по коридору, и выглянул доктор Раймон: белая щетина, словно иней, украшала его подбородок, он был в пижаме и линялом халате, подвязанном шнуром.
— Полиция, — объявил Клеррар.
Старый доктор вздохнул и раскрыл дверь.
— Понимаю. Входите.
— 33 —
Я прошел мимо Раймона в его кабинет. Она ждала меня за дверью, одетая в ярко-красное платье, словно какая-нибудь вавилонская блудница. Кабинет, заставленный шкафами с книгами, где я однажды говорил с доктором, находился в полном беспорядке. Эстель казалась меньше и старше, чем я ее помнил, похоже, силы покинули ее и серебристые волосы потускнели. Видимо, она только недавно явилась сюда и неожиданно предстала перед доктором. Глаза старого медика выдавали волнение, руки его дрожали. Теперь она ждала нас, похитительница в красном платье. Платье плотно облегало ее фигуру, но лицо выглядело совершенно измученным.
— Где они? — спросила Эмма.
Клеррар, войдя за нами, вытащил пистолет из кобуры на поясе.
— Уберите оружие, — усмехнулась Эстель. — Оно не понадобится.
Я видел, как вокруг нас собираются жандармы.
— Джим, — прошептала она.
Мы стояли друг против друга. Единственный оставшийся в живых ребенок мадам Сульт.
— Я обвиняю вас в похищении и сокрытии детей. В возможном убийстве, — начал Клеррар.
Она улыбнулась, как будто ее мысли витали далеко, в одном ей известном мирке.
Я обрел дар речи:
— Анри мертв.
Эстель вскрикнула, и на мгновение мне показалось, что она упадет. Она повернулась ко мне.
— Это ты убил его! — закричала она. — Ты пошел туда и убил его! Почему ты не оставишь нас в покое?
— Эстель, он застрелился.
— Где дети? — набросилась на нее Эмма. — Что ты сделала с нашими детьми?
— Сделала с ними?
— Ты увезла моих детей. Наших детей. Ты с самого начала это спланировала. Ты приходила ночью, — сказал я.
— Я взяла их на время.
— На время?
— Где они? — кричала Эмма.
Эстель в первый раз посмотрела на нее взглядом, полном сожаления и зависти.
— Прислушайтесь.
Я пошел через комнату к другой двери, ведущей в спальню. Она оказалась закрытой, ключ торчал в замке, но кто-то тряс ручку. Мы слышали их! Слышали!
Ничто больше не имело для нас значения. Мы оттолкнули Эстель и бросились к двери. Ключ легко повернулся в замке, и вот они здесь, похудевшие, измученные, бледные. Они возвратились к нам из мертвых!