Крис и Карма. Книга вторая

Падает первый снег. Крупные хлопья плавно кружатся в воздухе, цепляются за ветви тополей, с шорохом скользят по оконному стеклу и оседают на жестяном откосе. Крыши соседних домов, уже покрытые тонким слоем снега, становятся как бы выше и легче – они словно парят над домами в зыбком мерцании падающих снежинок. Большая, черная ворона, чудом примостившись на самой вершине тополя, громко картавя,возмущается на всю округу: «Как! Как это? Как!» Мол, вот только что было лето, вволю всякой поживы шныряло по земле и летало в воздухе, а тут на тебе – валит и валит снег. И как прикажете теперь жить бедной,

Михаил Борисович никак не может забыть летнюю ужасную картинку, случайно подсмотренную им из этого же окна. Из-под старого оконного наличника выбрался едва успевший опушиться воробушек, и воочию увидев удивительный белый свет, буквально ошалев от детского восторга, начал трезвонить на всю округу: «Чик-чилик! Чик-чилик-чик!» Что в переводе с воробьиного языка означает: братцы, а вот и я! И некому было угомонить этого восторженного дурачка – родители, видимо, смыкали по округе в поисках особо калорийной и легко усваиваемой пищи – дождевых червей. А малыш так расчирикался, так увлекся знакомством с окружающим миром, что, потеряв равновесие, неожиданно свалился в траву под окном. Конечно же, когда он начал падать, запоздало забил-захлопал крылышками, но пока еще слабое перо и отсутствие надлежащих силенок не дали ему удержаться в воздухе. Он понял свою роковую оплошность слишком поздно, когда уже забился, отчаянно чирикая, в высокой траве. И тут же, сделав широкий плавный круг, спустилась с тополя большая ворона, накрыла малыша когтистой лапой, зорко осмотрелась, и низко над землей улетела…

Падает снег, такой первозданно чистый, что хочется верить во все лучшее. Ну, например, что все без исключения отечественные олигархи, вскормленные демократическими реформами раннего Ельцина, неожиданно решили: хватит уже воровать из государева кармана, поскольку наворовано – и детям, и правнукам тратить – не перетратить. И президент, наконец-то проснувшись от летаргического сна, увидев, что олигархи сыты и довольны,дал команду «в разы» увеличить финансирование медицины. И вот это «в разы», не разворованное тоже уже сытыми до отрыжки чиновниками из правительства и Кремля, дошло-таки и до психиатрической клиники №1 города Номска, и у Бабановича отпала надобность принимать под свое попечение Ивановых. А вместе с этим восстановился у него крепкий сон, улучшилось настроение, шире открылись глаза, которыми он начал пользоваться по прямому назначению – спокойно смотреть в глаза людей.

Михаил Борисович тяжело вздыхает и отходит от окна. Фантазии и благие пожелания, увы, жить не помогают. Деньги, увы, нужны не только олигархам и кремлевским чиновникам, деньги нужны всем… Поэтому правительство иногда делится со своими преданными вассалами: то на пандемию подкинет десяток-другой миллиардов, то в ЖКХ, то в космическое ведомство, а там еще – Зубковы, Ротенберги, Якунины, Тимченко в очереди стоят. И все президента за полы пиджака дергают: мол, про меня-то не забыл? Мы же с тобой столько лет на татами вместе кувыркались, вербовали, закупали, продавали… Конечно, далеко не все президентами становятся, а вот дармоедами при президенте – все! Разумеется, не за его личный счет…

Далек Бабанович от президента, как Полярная звезда от Кремлевской стены, и потому надеяться на щедрую подачку от государства он не имеет права. А строгая комиссия из краевого министерства здравоохранения, между тем, постановила: срочно отремонтировать второй жилой корпус, находящийся в аварийном состоянии с 1998 года. И таких постановлений у него – три. А Ивановых в этом году побывало в клинике – только два человека. И как прикажете ремонтировать? Из каких внутренних резервов? Урезать и так нищенские зарплаты? Последние специалисты разбегутся. Сократить персонал? Недокомплект по штатному расписаниюуже три человека. Видимо, скоро палаты самому убирать придется. Вот и приходится ждать, пока очередные страждущие друзья-соратники президента сыто отвалятся от кремлевского пирога, поглаживая набитое долларами брюхо.

Бабанович садится за рабочий стол и придвигает к себе график дежурств медперсонала в стационарном блоке. Он раздражен до предела: два дежурных врача подали заявления об увольнении, мотивируя это тем, что у них очень маленькая зарплата. Медсестра Оля все еще не вышла из отпуска по уходу за ребенком, а на Ирину Семеновну ему просто стыдно смотреть – под глазами круги, похудела так, что ключицы выпирают, а подменить ее некем. Тут не только президента, а и господа бога вспомнишь, позабывшего о нездоровых чадах своих.

А за окном продолжает падать первый снег, прикрывая основательно промерзшую, неопрятную землю, тут и там испохабленную бесконечными собачьими «шоколадками», как выражаются закоренелые французские любители домашних животных. Но они-то свои собачьи «шоколадки» исправно подбирают, а вот наше собачье дерьмо засыплет снегом, потом оно оттает, потом скатится в ручьи, в реки и озера…В общем, как любит выражаться сестра-хозяйка психиатрической клиники №1 Нина Ивановна – почувствуйте разницу.

Ирина Семеновна, между тем, не без труда вырвалась в обеденный перерыв из клиники, чтобы закупить продукты для дома. Иначе у нее никак не получается: к восьми часам утра она уже должна отвести Мишутку в садик и к половине девятого успеть на утренний обход. Без пятнадцати минут восемь вечера Мишутку из продленки надо забрать, накормить, спать уложить, прибраться, а там уже глаза сами собой закрываются. И что там, в мире делается, кто и сколько в очередной раз украл, какой президент нынче в Кремле (все они, по твердому убеждению Ирины Семеновны, одним миром мазаны), для нее, как говорится, без разницы. У нее свой Кремль – психушка и свой президент – Бабанович, все остальное для неё – по барабану. У Ирины Семеновны просто времени нет вникать в очередное обращение президента к народу, но интуитивно она знает: как не было ничего хорошего – так и не будет. А слова всякие-разные, красивые обещания и прочую словесную муру Ирина Семеновна уже больше тридцати лет слушает, и если бы родители не прописали ее в свое время к дедушке с бабушкой в двухкомнатную квартиру, куковала бы она сейчас в съемной и перспектив – никаких. Из слов, как известно, даже президентских, шубу не сошьешь…

В последние дни Иванов из первого бокса явно пошел на поправку: глаза у него стали осмысленными и умными, что Ирина Семеновна, в принципе, и предполагала. Нет, не похожбыл этот пациент на обыкновенного забулдыгу, ни с какой стороны – не похож. И не только по рукам, явно не знавшим физического труда и дорогим очкам в импортнойоправе об этом можно судить. Не похож он, в первую очередь, по уровню психологической восприимчивости окружающих. Иванов, например, очень быстро понял, как и с кем себя надо вести, и что от него требуется на данном этапе лечения. Несколько дней назад, когда она ставила ему очередную капельницу с физраствором, он неожиданно спросил:

– Вы, извините, кто?

– Я? – в первый момент она даже растерялась. – Я – Ирина Семеновна, старшая медсестра нашей клиники…

– Это я уже понял, – улыбнулся Иванов, наблюдая, как она управляется со штативом и крепит колбу с мутноватым раствором. – Вы – мой ангел-хранитель?

– Почему вы об этом спрашиваете? – удивилась и одновременно слегка встревожилась Ирина Семеновна.

– Честно говоря, Ирина Семеновна, я уже понял, что вы делаете не совсем то, что вам велит Бабанович… Я прав?

Теперь она испугалась по-настоящему и непроизвольно оглянулась на дверь.

– Вы так думаете? – Ирина Семеновна внимательно посмотрела на Иванова, не представляя в данный момент, что ему отвечать, и надо ли отвечать вообще.

– Я не думаю… Я это – знаю, – со вздохом ответил таинственный Иванов.

– И все же?

– Вы научили меня, как надо вести себя с Михаилом Борисовичем… Вы чуть ли не сутками дежурите здесь только для того, чтобы самой делать капельницы и инъекции… Хорошо, что у вас такие руки, Ирина Семеновна… – он неожиданно умолк и отвернулся к стене.