Кристальный пик
Шрифт:
Его золотистые ресницы трепетали на влажном ветру, как и мерцающие волосы, похожие на шелк. Серьга цеплялась за них и мелодично позвякивала, словно колокольчик, встречаясь с россыпью драгоценных камней на шее и плечах, пришитых к полупрозрачной рубашке. Из-за них Сильтан буквально сиял на солнце, и мне пришлось приставить ладонь ко лбу козырьком, чтобы рассмотреть самого Соляриса и Мелихор, держащуюся позади него.
Последняя протестовала братьям вяло, почти не вмешивалась, одетая в один из моих одолженных хангероков, который я с трудом убедила ее не разрезать на груди и не укорачивать, как то делали в Сердце. С раздвоенным языком, смешно торчащим между красных губ,
— Уйми свой хвост! — рыкнул Солярис, перехватив его за кончик, когда тот отрос и выскользнул из-под хангерока Мелихор под ее неловкое «Ой». — Вот поэтому я и против! Будто без вас проблем мало.
— Единственная проблема здесь — это ты и твое высокомерие, ма'рьят, — оборвал его Сильтан. — Вместо того, чтобы спорить, пойди и спроси у своей госпожи, что лучше на поле боя — один дракон или три?
— Конечно, три дракона, — согласился Солярис с нажимом в голосе. — Но никак не один дракон и две бестолочи!
Сильтан улыбнулся так широко, словно услыхал комплимент, и указал в мою сторону широким жестом. Однако Солярис повернулся не сразу: отпустив хвост Мелихор, сначала он сделал несколько глубоких вздохов, поправил взъерошенную ветром прическу и приосанился. То, что частые визиты брата с сестрой приносят ему не больше удовольствия, чем укусы пчел, вовсе не было для меня открытием. Именно потому я и селила Сильтана с Мелихор на противоположной стороне замка, так, чтобы они с Солом могли неделями жить под одной крышей, но даже не знать об этом. Друг с другом все трое пересекались до того редко, что я и не помнила, когда видела их вместе в последний раз. Потому это собрание на крыше и застало меня врасплох, особенно когда Мелихор вдруг выкрикнула со всей страстью, подорвавшись:
— Выбирай, на ком полетишь!
— О чем ты?
— Мы с Сильтаном решили составить тебе и Солу компанию. Ты же не против? — Мелихор сцепила когтистые пальцы на груди и затараторила так быстро, что половина ее слов превратилась в неразборчивое шипение, а раздвоенный язык удлинился и чуть не завязался узлом: — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Я так хочу полетать с вами двумя по Кругу! Это моя мир'атечь, энарьят. Моя мечта! Ну, пожалуйста, Руби!
Я вопросительно уставилась на Соляриса, но тот лишь яростно затряс головой. Мы договаривались отправиться в путь на место разграбленных Немайном и Фергусом аванпостов на рассвете, и именно в том, чтобы я прибыла туда на драконе, и заключался весь смысл моего похода. Только так можно было напомнить и врагам, и союзникам, что, навлекая на себе гнев туата Дейрдре, они вместе с тем навлекают на себя и гнев небес. Из-за этого я и не могла отказаться от предложения Мелихор. Даже более того — я не хотела отказываться.
— У тебя совсем гордости нет, сестрица, — пожурил ту Сильтан, когда она продолжила скакать вокруг меня на цыпочках, как птица, и распевать непонятные мольбы на драконьем языке. — Госпожа ведь мудра не по годам, и прекрасно знает, что даже зайцы роют из норы несколько ходов. Так с чего бы ей запрещать друзьям то, что другие готовы выпрашивать у них стоя на коленях?
Сильтан всегда льстил и оскорблял одновременно, поэтому его собеседник сам был волен выбирать, остаться ему польщенным или же оскорблённым. Решив предпочесть сегодня первое, я сказала с учтивой улыбкой, изобразив ненавязчивый поклон:
— Кто я такая, чтобы что-то вам запрещать. Я могу лишь попросить, и я прошу: не надо. Это не ваша битва.
— Почему не наша?! — взбеленилась Мелихор, и хвост ее снова лихорадочно заметался по воздуху, едва не отхлестав ахнувшего Соляриса по щекам. — Ты вхожа в наше гнездо! Ты ширен Соляриса! Нападение на тебя то же самое, что нападение на него.
— Пойми... Если люди увидят, как сразу несколько драконов выступают на стороне Дейрдре против других туатов, то решат, что мы официально возобновили наш союз. Старшие потом непременно спросят с вас за это.
— Но мы не выражаем волю Старших! — Мелихор насупилась, и я впервые увидела, чтобы Сильтан поддержал сестру хотя бы кивком. — Мы выражаем волю свою. Многие в Сердце стали уважать и почитать наследницу Дейрдре после того, как узнали, на что ты пошла ради их спасения. Помочь тебе и подкоптить несколько глупых мужей в железных одеждах — это ничто по сравнению с этим.
Мелихор вдруг приблизилась и положила когтистую ладонь мне на грудь, прямо туда, где билось сердце под росчерком бледных шрамов. От нестерпимого жара ее кожи, присоединившегося к жару летнего воздуха, мне стало до того дурно, что я даже не нашла сил напомнить ей, что спасала не столько драконов, сколько людей. Зато взгляд невольно прилип к каменным плитам под ногами: мы стояли прямо там, где я умерла. Несмотря на то, что слуги хорошенько вымыли башню, если приглядеться то до сих пор можно было заметить продольные темные пятна вдоль швов — моя запекшаяся кровь. Ах, будь в замке другое высокое место с плоской крышей, удобной для взлетов и посадок, я бы вовек сюда больше не поднялась!
— Да и что нам сделает это каменеющее старичье? Поставит в угол? — хмыкнул Сильтан, запрыгнув босиком на зазубренный мерлон и уже принявшись расстегивать шелковую рубаху, чтобы дать крыльям прорезаться и расправиться, не повреждая ткань. — Старшие — не более, чем пережиток прошлого, когда драконы не умели сдерживать свои инстинкты в одиночку, потому им приходилось сдерживать инстинкты друг друга. Сейчас же от булыжника и то больше проку будет, чем от Старших — его хотя бы в голову кинуть можно.
— Хорошо, — вздохнула я в конце концов, мягко отстраняясь от Мелихор, а вместе со мной вздохнул и Сол. Хотя, нет, он скорее застонал. — Тогда будьте готовы к сражению. Ни у Фергуса, ни у Немайна не были замечены баллисты, однако это не значит, что кто-то из хирдманов не прихватил с собой стрелы с наконечниками из черного серебра. Мы не сможем за раз подавить все восстание, но это и не нужно — просто напомним Кругу, кто я такая. Драконье пламя отлично освежает память.
«Но, надеюсь, ее освежит и просто наше появление», добавила я мысленно, не осмелившись признавать вслух, что вряд ли смогу обречь людей на огненную смерть и лично лицезреть, как она их настигает. Интересно, испытывал ли то же самое отец? Или жажда крови как аллергия Маттиолы на пыль — тоже врожденная? Что, если она проявляется спустя время, если пролить ее достаточно?
Солярис был единственным, кто не усмехнулся в ответ на мои слова, прекрасно понимая, каково мне сейчас приходится. В доспехах, выкованных из пластов собственной чешуи, закаленной в его же солнечном огне, Сол будто был весь укрыт жемчугом с головы до ног. Плотно прилегающие друг к другу чешуйки образовывали кольцевидные узоры у него на груди, лишенные пуговиц и застежек — точь-в-точь вторая кожа. В ней Солярис явно чувствовал себя комфортнее, чем в человеческой одежде, пускай доспех этот и обошелся ему в несколько месяцев страданий.