Кристальный пик
Шрифт:
— Рубин! — позвал Дайре тоном, далеким от его привычного озорства и легкомысленного веселья. К тому моменту мы уже почти прочесали поле — все в такой же мертвой тишине, как и сама земля. — Сюда! Ты должна это увидеть. Живее, камушек наш драгоценный!
Похоже, мне действительно стоило как можно скорее подойти к нему, раз от удивления он напрочь забыл о манерах и титулах. От этого Солярис издал короткий грудной звук — выражение недовольства напополам с угрозой. За все время он так и не отошел от меня ни на шаг, любезно подставляя свой локоть там, где лужи становились слишком большими и скользкими, чтобы я смогла перебраться через них без
Жестом отринув протянутую руку Сола, я ступила прямо в запекшееся на жаре месиво, держа подбородок задранным вверх, дабы не видеть, что именно хрустит у меня под башмаками — хворост или все-таки кости. Солярис ступал рядом, бесшумный даже тогда, когда ходил по свежим останкам, и зрачки его беспрерывно пульсировали, сужаясь, когда он смотрел на усопших, и расширяясь, когда смотрел на меня. Челюсти сжаты, когти длинные и заостренные, кровь покрывает и портит почти каждую сокровенную чешуйку брони, что, однако, встречает у него лишь равнодушие, ведь сейчас есть вещи гораздо важнее. В последний раз Сол был таким, когда я собиралась убить себя у него на глазах. Тогда я молилась, чтобы никогда более мне не пришлось видеть его таким, но боги и эту молитву не услыхали.
— Не подходи, — сказал вдруг Солярис и вытянул передо мной руку, не позволяя приблизиться к Дайре. Точнее, к тому, кто сидел перед ним и Ясу на земле, перепачканный в крови настолько, что та капала даже с его волос.
Воин Немайна. Живой!
Культя вместо правой руки болталась у него под грудью, перевязанная, но мужчина, — лет тридцати на вид, весь в ожогах и старых боевых отметинах, — был еще в сознании. У него под локтем лежали пустые ножны из-под лангсакса с традиционной нейманской выделкой, — из шкуры горностая с латунной бутеролью, — но самого оружия нигде видно не было. За спиной же стоял вонзенный в промятую траву щит — именно на него воин облокачивался, вытянув перебитые и неестественно выгнутые ноги. Полосы, прорезавшие и его штанины, и икры, все еще кровили.
— Ярлксона Ясу, одолжите несчастному свою флягу, — попросил Дайре, присаживаясь возле мужчины на корточки, на что ярлксона выразительно приподняла левую бровь.
— У вас на поясе тоже висит фляга, ярл Дайре.
— Ему нужна фляга с водой, а не с вином.
Ясу возмущенно засопела, но все-таки сняла с пояса свой ритон из телячьей кожи и кованого железа. Вода в таких уже через несколько часов приобретала неприятный металлический привкус, но только такие фляги и позволяли сохранить воду свежей и холодной даже в жаркой пустыне, где от солнца плавились и песок, и кости. Воина же вкус воды, конечно, не смутил: он жадно припал к горлышку, удерживая флягу единственной трясущейся рукой, но до дна не допил.
Фляга выпала и покатилась, когда глаза воина поднялись до уровня моих.
— УМРИ!
Воином вскочил на сломанные ноги, с ревом толкнул Дайре плечом на землю и, выхватив у того короткий меч, бросился с ним на меня. Нас разделяло всего шагов семь или восемь, и половину из них он преодолел точно берсерк, охваченный такой темной яростью, какую я не видела даже у затравленных медведей, которых любили истязать лицедеи на званных пирах. Все, что Солярис успел бы сделать — это податься вперед и закрыть меня собой, но, к счастью, с нами была еще и Ясу.
— Назад!
Она настигла воина стремительно, как чары сейда, и подкосила его тупой стороной копья. Все домыслы касательно ее странного наряда развеялись сами собой: только в нем Ясу была способна двигаться, как те золотые тигры, что обитали на окраинах Пустоши: по диагонали, а не по прямой, и прыжками-наскоками, словно вместо ног у нее были мощные и мягкие лапы. Обогнав нейманского лида раньше, чем я успела испугаться, она выбила копьем меч у него из рук и, хорошенько прокатив того по земле лицом, остановила в луже в нескольких шагах от меня, вдавив в землю сапогом.
— Умри! — продолжал реветь мужчина, невзирая на поражение, когда Ясу немного ослабила хватку и позволила ему поднять голову вверх. — Упейся потоком страданий, с земли своих предков исчезни! Да изольется пламя на весь твой поганый род!
— Как ты смеешь... — ахнула Ясу и снова ударила тупым концом копья воина по спине, дабы прервать его нид — череду проклятий, что осуждались пуще убийства. Злейшее признание в ненависти из всех существующих. То, чего не удостаивались даже враги на поле боя; то, что слышали лишь детоубийцы, святотатцы и насильники. Разве я, королева Круга, была одной из них?..
— В зимнем снегу, под летним дождем, в половодье весенних вод, в любом убежище беда тебя найдет! — шипел мужчина, даже когда очередной удар копья Ясу лишил его нескольких зубов. Слюна пузырилась на скошенном подбородке, долетая до моих носков вместе с ядовитыми словами. — Королева мертвечины! Их плоть в тебе, и души навеки лишены покоя. Немайн никогда не простит тебе этого! Боги тоже не простят!
— Плоть во мне? — переспросила я.
Несмотря на то, что воин не умолкал ни на секунду, все окружающие звуки для меня вдруг исчезли. Ясу пинала мужчину, пытаясь выбить из него извинения и ответы, Дайре отряхивался от грязи и кривился, вычищая из белокурых кос кровяные сгустки, а Сол по-прежнему стоял рядом, прижимая меня к своему боку. Это умиротворяющее, горячее касание было единственным, что удерживало меня в реальности, пока оглушительный стук крови в висках наконец-то не утих.
— Он потерял рассудок, — подытожила Ясу, оставив попытки вразумить сыплющего проклятиями воина. — Не слушайте его, госпожа. Говори, что здесь случилось, или я тебя прирежу, вражеская ты погань!
Но даже когда короткий меч Ясу оказался приставлен к его брюшине, где билась самая крупная в человеческом теле артерия, воин продолжил безустанно вторить, таращась на меня жуткими налитыми глазами:
— Дикий, Дикий. Не дайте ей обмануть себя! Она пришла из ниоткуда и в никуда ушла, забрав их всех с собой. И вас тоже заберет! Это не королева Дейрдре! Это Дикий!
В конце концов голос воина медленно затих, и сам он потух, как свечной огарок. Тогда в Свадебной роще стало по-настоящему тихо. Встрепенувшись, Ясу принялась трепать воина и так и сяк, ругаясь, чтобы он не вздумал помирать здесь и сейчас, не ответив на все наши вопросы. Дайре тем временем молча расхаживал вокруг, но смотрел при этом на меня. Я чувствовала, что Сол тоже смотрит, — каждый раз вся кожа начинала гореть и зудеть от его тяжелого взора, но не могла голову ни повернуть, ни отвернуться. Подсчет, занявший все мои мысли, требовал предельной концентрации.