Кристальный пик
Шрифт:
— Кочевник! — взвизгнула я и застыла в ужасе.
— Тьфу ты! — выплюнул он, держась за кровоточащую шею. — Опять помер.
Когда Кочевник опустил ладонь, под той оказалась длинная узкая полоса — крошечная ссадина, которая не несла ему гибели, но зато несла Солярису победу.
— А ты рассчитывал на иной исход, дикарь? Вот он — твой заслуженный реванш! Всего лишь очередное поражение, — усмехнулся Сол высокомерно, хотя сам глотал ртом воздух, сотрясаясь в мелкой дрожи. Кочевник явно заставил его хорошо потрудиться, что уже было достойно награды. — Рубин?.. Что ты здесь делаешь?
Судя по головокружению от бега и боли в груди, я тоже собиралась снова помереть. Схватившись за колотящиеся сердце,
— В этом году месяц благозвучия, похоже, намерен превзойти Рок Солнца. Вы что, хотите получить солнечный удар? Какой это реванш по счету? — возмутилась я, сложив руки на груди. — Кочевник?..
Тот вытер кулаком шею и прошел мимо, едва не задев меня плечом, из которого торчал кабаний бивень. Теперь, когда для накидки из бобрового меха было действительно слишком жарко, Кочевник таскал на себе целый ворох ожерелий из животных рогов и костей, будто в одной лишь рубашке чувствовал себя неуютно — обязательно нужно было что-то еще! Что-то массивное, внушительное и пугающее, что прибавляло бы ему суровости и компенсировало низкий, почти как у ребенка, рост.
От испарины красный узор на его лице поплыл, и крест, перечеркивающий лоб, переносицу и губы, превратился в круг. Красные точки на щеках и вовсе стерлись. Из-за этого юность, которую Кочевник отчаянно пытался замаскировать такими усилиями, вынырнула на поверхность. Она выделялась на общем фоне так же ярко, как и его глаза — голубые и полупрозрачные точно зимний лёд, которого сейчас всем нам так не хватало.
— Эй, Кочевник! — снова позвала я, когда тот так и не обратил на меня внимания. — Ну хватит. Неужто ты до сих пор сердишься?
— Я с предателями не разговариваю! — огрызнулся он, подобрав с земли топор, и принялся обтирать лезвие от земли и крови рукавом.
— Но с Солом же говорил...
— Не говорил. С ним я только дрался, — Кочевник указал на него, вставшего рядом, обтесанным древком. — Вам обоим нет прощения!
— Опять ты за свое! Ты ведь клялся медовухой, что наконец-то перестанешь ворчать и скалить зубы, если я соглашусь сразиться с тобой, — напомнил Солярис, приглаживая когтями растрепанные волосы, спутавшиеся и стоящие торчком.
Кочевник фыркнул, поворачиваясь к нам спиной. Ах, так вот, зачем Солярис все-таки согласился на этот его пресловутый реванш, коим он бредил все то время, что мы боролись с Красным туманом, но о котором наконец-то позабыл с появлением Тесеи. Следовало догадаться, что обида на нас пробудит в нем эту жажду. А обида Кочевника оказалась непомерно велика — всего лишь за то, что мы отправились в Свадебную рощу без него.
Все эти дни он избегал нас, пропадая то в кленовых лесах за охотой, то за играми с Тессеей, во время пряток с которой однажды спрятался так хорошо, что мы втроем искали его целые сутки. Я надеялась, что раз мне не удалось вымолить у Кочевника прощения, — свиной рулькой с бочкой пива и новым блестящим топором, к которому тот даже не притронулся, — то это удастся Солярису. Мол, не пряником, так кнутом — не принцессой, так драконом!
Но и этого, очевидно, оказалось мало.
— Вы предпочли мне Дайре, этого маменькиного сынка с тремя волосинами белобрысами! Да у него на морде щетина жиже, чем у меня пух на яй... — Солярис громко кашлянул в сжатый кулак, и Кочевник осекся. — Таким даже брагу принести доверить нельзя, а вы доверили ему тыл ваш прикрывать! Я уже не говорю про ту полуголую бабу, которая на дикарку даже больше меня похожа. И после этого я должен считать нас друзьями?!
Я глубоко вздохнула, понимая, что в одном Кочевник точно прав — только ему и Солярису я была готова доверять на поле боя по-настоящему. Однако он никогда не разговаривал с самим собой, а потому не знал, до чего же упертым и непробиваемым бывает! Скажи я ему о переживаниях Тесеи, он бы только ввязался в очередной спор — коль не со мной, так с ней. Или просто смолчал бы о своем уходе и покинул ее без предупреждения. Так чего именно он ждет от нас сейчас? Десятых извинений? Или...
— Эх, вот так и сгубила молодого берсерка жизнь в королевском доме, — протянул неожиданно Солярис голосом, преисполненным разочарования.
— Чего? — взбух Кочевник тут же . — Что это еще значит?
— Нюни ты распустил, вот что. Размяк, красна девица!
— Солярис, перестань... — проблеяла я, дернув его за порванный рукав, но тот лишь разошелся пуще прежнего:
— Прыгаем тут вокруг тебя, как скоморохи вокруг ярловой дочки, уж как вину свою искупить не знаем. И яства свежие, и сражения славные, и слова добрые, слаще меда. А тебе все не то! Ты кем себя возомнил?! Принцессой Булыжник? Довольно с нас! Идем отсюда, Рубин. Пусть и дальше обиду свою лелеет, Дикий с ним!
Солярис схватил меня под локоть, не дав вставить и слова, и решительно потащил к стенам замка. Я с детства выучила, как выглядит его ярость — раздутые ноздри, лентовидные зрачки, губы до того плотно поджатые, что полностью съедают друг друга... Так вот это была не она — не ярость. Солярис вовсе не злился и, более того, едва сдерживался, чтобы не дать уголкам рта поползти вверх — еще бы чуть-чуть, и улыбнулся.
— Раз, два... — услышала я его шепот. Он считал наши шаги.
— Эй! — окликнул нас Кочевник, как только Солярис дошел до пяти. Уже в следующую секунду я услышала, как хрустит и содрогается маковое поле под громоздкой медвежьей поступью, устремившийся нам вслед. — А ну стоять! Мы еще не закончили! Ты уже позабыл, скольким мне обязан?! «Спасибо, что присматривал за Рубин, пока я сидел на цепи у злого сейдмана», — передразнил Кочевник Сола, и у него настолько хорошо удалось изобразить его утробный, лишенный эмоций голос, что я не выдержала, остановилась и засмеялась. — «Без тебя мы оба давно бы сгинули с этого света. Ты поистине воин Медвежьего Стража. Отвага твоя и благодать не человеческие и не божественные, а драконьи!».
Судя по тому, как зажглись щеки Соляриса, которые обычно не румянились даже на жарком солнце, Кочевник цитировал его дословно. В это верилось с трудом, но все-таки верилось: сначала потеряв меня, а потом вернув, Сол какое-то время и впрямь был преисполнен благодарности ко всему миру и тем, кто его населял. Но длилось это, по правде говоря, недолго. Может, недели две или три...
— Да, не спорю, ты был нам полезен, — Солярис растягивал слова, как древесную смолу, будто хотел убедиться, что до Кочевника дойдет смысл сказанного, и он точно заглотит наживку. — Вот только вряд ли от тебя будет столько же пользы теперь. Посмотри на свои бока! Ты не только моральную форму потерял, но и физическую. Потому мы и не стали брать тебя с собой в Свадебную рощу.
— Ах ты!.. — Кочевник аж весь затрясся от гнева. Я побледнела и снова дернула Соляриса за руку, но он остался недвижим — кажется, был решительно настроен дождаться, когда Кочевник снова начнет размахивать топором. — Как ты смеешь сомневаться в моем превосходстве и называть меня жирным?! Это мышцы! Я на прошлой неделе тушу лося на своем горбу в одиночку приволок. Я могуч, свиреп и несокрушим, как и всегда!
Я решила промолчать, чтобы не покривить душой, ведь щепотка истины в словах Соляриса была, как щепотка соли в блинном тесте. Если раньше Кочевника можно было смело назвать поджарым, то сейчас он был скорее... плотным. Бугорчатые мышцы по-прежнему перекатывались и играли под одеждой, но вот на боках рубаха и впрямь имела на одну складочку больше, чем задумывалось фасоном.