Кристальный пик
Шрифт:
— Кто учил тебя манерам?! Лесные звери? Теперь понятно, почему ты так не нравишься моему брату.
— Да что ты знаешь о манерах, глупая змеюка! Сама феху с ансуз путаешь.
— Зато я ни у кого не списываю!
— Я тоже не списывал! Я всего лишь посмотрел!
Солярис шел размашистым шагом вдоль извилистого коридора, проедающего весь замок насквозь, как червь яблоко, и даже не замедлился, когда мы проходили мимо архивной каморки. Я же остановилась, потрясенная руганью, что доносилась оттуда. Даже пожилая весталка, нанятая мной для обучения грамоте служащих, была способна лишь на то, чтобы сердито стучать хворостиной по руническому алфавиту на деревянной доске, не осмеливаясь вставить ни слова. А ведь когда-то мне казалось, что это хорошая идея —
Лишь Тесея, — младшая сестра Кочевника, в обнимку с которой его выбросил Красный туман ровно через сутки после моей смерти, — училась прилежно и не отвлекалась по пустякам. «Да она может связать одной ниткой все четыре ветра!» — хвалился Кочевник, когда знакомил нас, и действительно: сколько бы я не встречала Тесею в замке, у нее при себе всегда была пара клубков пряжи и серебряное веретено из Сердца, привезенное братом. Даже сейчас одной рукой она писала, макая перо в чернила, а другой перебирала нити, лежащие на коленях. Черноволосая, как брат, но с круглым лицом и зелеными глазами, как почки на вишневом дереве по весне, Тесея для своих двенадцати лет была в два раза ниже и тоньше ровесниц, чем сильно напоминала меня в детстве. Покладистая и тихая, она, в отличие от своего старшего брата, вдобавок была такой трудолюбивой, что сама сшила себе платье из моего старого отрезка виссона, а из остатков принарядила в попоны несколько здешних лошадей.
— Рубин, — позвал меня Солярис вполголоса, остановившись в конце коридора.
Я тут же очнулась и поспешила за ним, стараясь не оглядываться, чтобы снова не пропасть в сомнениях. Возможно, безопаснее было снабдить Кочевника телегой со шкурами и отправить домой... Или по крайней мере нанять другую весталку для Мелихор, когда та тоже вызвалась постигать человеческую культуру, дабы ни в чем не уступать братьям.
Пока я размышляла об этом, впереди показались двери Медового зала. При виде нас с Солярисом хускарлы тут же отворили их, и все, что тревожило меня прежде, вдруг перестало иметь значение.
— Помни, о чем мы говорили. Я буду рядом, — прошептал Сол мне на ухо напоследок, когда довел меня до помоста с Т-образным королевским столом, за которым, кстати, предполагалось место и для него самого. Но, как всегда отвергающий любые формальности, Сол лишь помог мне забраться, после чего юркнул за колонны, где в тени у темного очага чувствовал себя куда комфортнее: там проще было скрытно бдеть за залом и порядком в нем.
Сжав пустоту в заледеневшей от страха ладони, в которой еще несколько секунд назад лежали его горячие пальцы, я молча заняла свое место и лишь затем позволила себе оглядеться.
Маттиола, покорно ожидающая в углу и одетая в расшитый золотом хангерок, который почему-то делал ее осунувшийся от усталости вид еще более печальным, действительно постаралась на славу. Хоть столы в этот раз и были куда меньше, чем на пиру Вознесения, — на сам сейм ярлы прибывали лишь в сопровождении пяти-десяти хускарлов или доверенных лиц, — богатство блюд это не умаляло. По стенкам глиняных кувшинов стекали дорожки пенистого ячменного эля, на бронзовых подносах громоздился свежеиспеченный хлеб и рубленный ливер, обжаренный на смальце*, а у каждого гостя под рукой лежало как минимум по одной перепелке, фаршированной пряным тмином и жирным скиром. Скатерть из зеленых ветвей можжевельника распускала по залу хвойный аромат. Крупные синие ягоды, свисающие с них гроздями, можно было срывать руками и есть вприкуску — их сладость хорошо сочеталась с пряностью кровяных колбас из дичи, лежащих в отдельной миске.
В окружении мебели из темного ясеня, каменных стен, похожих на скалы, и темных каминов, напоминающих дупла деревьев, казалось, будто ты пируешь не в замке, а в диком лесу. Я мгновенно успокоилась, подумав об этом — такое убранство мне было роднее, чем золотая роскошь. Слишком многое изменилось с тех пор, как я была в Медовом зале в последний раз. Тогда я еще хотела быть королевой, не зная, до чего же тяжким бременем это обернется. Меня чествовали, окликали по имени и обступали, борясь за мое внимание, как за флягу родниковой воды в пустыне. Мне пророчили долголетие и годы великой славы...
Как смешно было вспоминать об этом сейчас, глядя на полупустой зал, где по итогу собралось всего четыре ярла из восьми.
— Пусть приходят те, кто желает прийти, и пусть уходят те, кто желает уйти, и не причинят они вред ни мне, ни моему, — произнесла я традиционное приветствие сейма, и на каждом слове мне приходилось разжимать зубы и глубоко дышать, чтобы не выдать ни ярости, ни разочарования, от которых сводило пальцы. — Ярл Тиви из Талиесина, — Я принялась по очереди называть ярлов, отпуская каждому почтительный кивок. — Ярлскона Ясу из Ши, ярл Клемент из Медб и ярл Дайре из Дану. Благодарю за то, что почтили Столицу своим присутствием.
— Будто бы у меня был выбор, — усмехнулся Дайре, чем мгновенно заставил меня пожалеть о своем решении сохранить за ним власть туата Дану.
Холеный, как королевский кот-крысолов, Дайре чувствовал себя несправедливо уютно в стенах замка, владелицу которого некогда пытался убить. Сидел на краю скамьи возле своего хирда из семи человек и, постукивая пяткой по полу, нянчил в руках кубок с гранатовым вином. Белокурые косы, отросшие за эти полгода в половину длины от моих, были закреплены фибулой на затылке и увенчаны все теми же гадальными рунами, превращенными в бусины. Туника цвета слоновой кости выгодно оттеняла смуглую кожу и ореховые глаза, а сам Дайре выглядел необычайно бодрым и свежим для того, кто преодолел половину континента ради одного собрания.
Поскольку никто из жителей в последние дни не видел иных драконов, кроме Сола, у меня невольно закрадывались сомнения, что на самом деле Дайре почивал в Столице уже не первый день — просто решил не извещать меня о своем присутствии сразу.
— Он пришел полчаса назад, а уже выпил целый бочонок с вином, — пожаловалась на него Матти тихонько, когда уселась по правую руку от меня.
Может, Дайре и был непутевым воином и еще более непутевым товарищем, но он по крайней мере был замечательным ярлом. Всего за половину Колеса года Дайре примирил жителей Дану с мыслью, что драконы вернулись, благодаря чему их полеты больше не ограничивались только Лугом — все города Дану без исключения приняли их радушно, как в былые времена. Так, несмотря на вражду, стоящую между нами прежде, Дайре оказался единственным из высокородных господ, кто поддерживал мир с драконами — значит, это делало его и единственным, на кого я могла положиться.
И у кого тут из нас на самом деле не было выбора?
— Славься, драгоценная госпожа! Я пришел, ибо желал прийти, и не причиню вреда ни вам, ни вашему, — подхватил ярл Клемент, и, несмотря на то, сколь низкий поклон он отвесил мне, голос его звучал натянуто и лениво. — Мидир, брат мой! Ты не говорил, что это сейм только для избранных, — И он придирчиво осмотрел четыре пустых стола, что ломились от яств, которых некому было отведать.
Мидир шумно вздохнул и переступил с ноги на ногу, оставшись стоять у края стола, даже когда я призвала всех к началу пира своим приветствием. Он приходился ярлу Клементу братом лишь косвенно, по отцовской линии через одно или два колена, но я не сомневалась, что только благодаря этому родству ярл и прибыл сюда сегодня. Русый и с бородой, как его кузен, Клемент был и раскрашен, и разодет во все золотое, хотя этот цвет традиционно принадлежал туату Фергус, а не Медб. Когда-то отец бранился на его высокомерие, но хвалил деловую хватку: при Клементе туат Медб процветал, укрепив свои позиции главного центра торговли на континенте. Именно поэтому союз с ним был столь ценен, как и присутствие Мидира при королевском дворе.