Крот против оборотня
Шрифт:
А такси-то стояло в пятидесяти метрах у тротуара и сразу тронулось с места, когда они появились на улице. Ее ждали, все было оговорено? Надо поскорее сматываться, а то вдруг по плану француженки ему уже должно стать плохо?
Антон вышел к дороге и тоже принялся ловить такси. Потом вспомнил наставления шефа и быстрым шагом двинулся к метро. А вдруг следующее такси по той же договоренности ждало его? Как труповозка, к примеру.
Глава 8
Полковник Жучков остановился возле знакомого дома и вышел из машины. Он долго смотрел на окна, потом закурил и уселся на низкий заборчик газона. Что-то в лице этого крепкого волевого человека было иным. Не нерешительность, не страх, но что-то удерживало его, заставляя выкурить две сигареты подряд.
Наконец он поднялся, машинально отряхнув сзади брюки, и пошел к одному из подъездов. Нажав кнопку домофона, долго ждал, пока ему не ответил бесцветный женский голос:
– Да…
– Вероника, это я, Николай.
– Коля? – В голосе прозвучало не столько удивление, сколько радостное оживление. – Ты?
– Да, я. Вот решил навестить. А то все одна да одна. Пустишь в гости? На чашечку чая?
– Да, конечно, Коля, заходи.
Запикало в механизме, щелкнул замок, и Жучков потянул на себя входную дверь. Он легко взбежал на нужный этаж и подошел к двери квартиры, которая почти сразу открылась перед ним.
Вероника Андреевна Бельшицкая посторонилась, пропуская гостя. Была она в домашнем несвежем халате, с накинутой на плечи шалью. Выглядела женщина почти жалко. Волосы, которые всегда были тщательно уложены, сейчас просто собраны в неаккуратный хвост на затылке, на лице ни следа макияжа, а только следы бессонных ночей и пролитых слез в виде темных кругов под глазами на серой коже.
– Ну как ты? – спросил Жучков, сбрасывая туфли и проходя за женщиной в зал.
– А как я могу быть? – пожала та плечами, усаживаясь на диван и зябко, несмотря на жару, кутаясь в шаль.
– Я все понимаю, моя хорошая, – садясь рядом и беря женщину за руку, сказал он. – Тебе тяжело, ты осталась совсем одна. Но с этим надо что-то делать. Тебе надо развеяться, уехать куда-нибудь на время. Невозможно в этой атмосфере и в этой квартире прийти в себя. Гену уже не вернешь, но тебе-то надо жить дальше.
– Да, я понимаю все, Коля, спасибо тебе за заботу. Ты – настоящий друг. Ты был другом и Геннадию, и мне.
– Почему был? – В запале Жучков даже повысил голос. – Почему был, Вероника? Я все тот же Коля, каким и был двадцать с лишним лет назад. Я ведь все помню, я ничего не забыл и все так же отношусь к тебе, как и в те годы. Ты помнишь?
– Коля, не надо, – попросила женщина, и ее лицо скривилось в судорогах, как будто она готова была зарыдать. – Не трави мне душу.
– Миленькая моя, я же просто хочу сказать тебе, что все можно вернуть, что жизнь не кончилась. И Геннадий, знай он все заранее, сам бы одобрил это и сам бы предложил мне не бросать тебя одну.
– Что? Ты о чем, я не понимаю…
– Я хочу быть с тобой, навсегда… Вероника, я все еще люблю тебя, как и в те годы. Ты только скажи, только кивни в ответ, и я все брошу, все отдам тебе.
– Коля, что ты такое говоришь! У тебя ведь семья, жена, сын… Как ты можешь…
– Что семья, если в ней никогда не было любви. А сын… сын поймет, когда вырастет. Я ему обязательно все расскажу, и он поймет. Ведь все мы люди, и у нас есть чувства.
– Не надо, Коля, не говори так…
– Все решено, моя хорошая, все и так решено. Скоро я буду свободен, я… скоро у меня будет все, и ты только кивни, только дай понять, что я тебе нужен. Пусть как опора, пусть пока как друг. Я многое могу для тебя сделать, я могу сделать твою жизнь снова радостной, красивой, я заменю тебе…
Жучков не успел договорить, потому что на ремне настойчиво и раздраженно запиликала мелодия вызова мобильного телефона. Он чертыхнулся, послушал, потом, коротко ответив, убрал телефон и поднялся.
– Прости, Вероника, мне нужно срочно ехать. Прости, если я наговорил чего-то лишнего. Ты потом поймешь, потом подумаешь над моими словами. Только помни, что я есть на свете, я всегда рядом и в любую минуту, любую секунду готов прийти к тебе на помощь… Прости…
Миновав несколько проспектов, машина Жучкова выехала к набережной Москвы-реки и свернула к длинному девятиэтажному дому. Оставив машину возле тротуара, он быстрым шагом, бросив несколько взглядов по сторонам, вошел во двор. На панели домофона он набрал номер и открыл дверь. Через минуту он входил в дверь однокомнатной квартиры-студии. Навстречу ему поднялась из кресла мадам Валери Роба.
– Вы долго ехали, господин полковник, – сухо бросила она.
– У нас недавно началась борьба с незаконно установленными на частных машинах сигнальными приборами, дающими право преимущества на дорогах. Теперь по Москве быстро не проедешь.
– Беда всех мегаполисов! Рассказывайте, как идет расследование?
– Что за спешка? Вы только для этого меня сюда вызвали?
– Есть спешка. Мне срочно нужно предпринимать новые ходы, и я должна знать, в каких условиях предстоит работать. Вы, господин полковник, должны были извещать меня о всех изменениях ежедневно, но уже три дня, как от вас нет вестей. Это плохо.
– Вестей нет, потому что нечего сообщать. Следствие топчется на месте.
– Это тоже вести, и их я должна знать. Значит, доказательств ваша прокуратура так и не получила?
– Никаких. Скоро разгорится неприятный скандал, начнут срывать погоны и скидывать из теплых насиженных кресел.
– Скандал не нужен. Лучше его избежать. Как это сделать?
– Я выразился образно, мадам, – усмехнулся Жучков. – Я имел в виду не скандал в прессе и МИДе, а скандал внутри силовых органов. Это наружу не вытечет. И каковы ваши дальнейшие планы?
– В мои планы входит оформление возврата подделок вместо настоящих изделий по акту. Они не останутся в виде вещественных доказательств в вашей прокуратуре. Вам придется приложить к этому руку. Русские выплатят огромную компенсацию, страховые компании тоже, а экспозиция уйдет в Париж в полном составе.
– Не понял? А в чем тогда ваша выгода?
– В том, что границу пересекут в виде подделок настоящие драгоценности с документами о результатах экспертизы. И деньги, выплаченные российской стороной, уйдут не на те счета, на которые рассчитывает художественный фонд Лувра. Мне нужны и эти деньги, и эти драгоценности. Ради меньшего я и не стала бы ничего начинать.