Крот против оборотня
Шрифт:
Женщина взяла его под руку, коснувшись локтя мягкой дурманящей плотью, и принялась весело болтать о результатах закончившегося на прошлой неделе аукциона. Так они шли по набережной минут пятнадцать, пока Антон не улучил момент и не вставил свой вопрос, который тщательно готовил.
– Скажите, Валери, а вы ведь скоро уедете? Закончится расследование, и всё?
– Мой мальчик будет скучать? – окинула его хищным взором женщина. – Бедненький! Ну, конечно, мне придется уехать. Что мне еще делать в вашей стране, где нет никакого почтения к королевским украшениям?
– Что, никакого результата? Так ничего и не нашли?
– Антуан,
– Это что же, международный скандал?
– Боже, при чем здесь народы! Одна организация не выполнила условия контракта по отношению к другой организации. Вот и весь конфликт.
– А ущерб?
– Ущерб очень большой, и его придется компенсировать, но ты, – глаза француженки стали томными, – можешь не беспокоиться. Сделка застрахована, и если экспертная оценка покажет, что безопасность была обеспечена надлежащим образом, то ущерб компенсирует страховая компания. Лично мне все равно, кто будет платить.
Да уж, конечно. Антон усмехнулся про себя, но постарался выглядеть наивным. Если ты, подруга, в этом замешана, то тебе вообще наплевать, кто пострадает от этого похищения.
– Вон, – вытянула руку в сторону пристани Валери. – Поедем кататься по Москве-реке, я так люблю ваши пароходики.
– Москва-реке, – поправил ее Антон.
– Что? Прости, не поняла.
– У нас принято произносить не «по Москве-реке», а «по Москва-реке».
– Да-да, – засмеялась она, – я это заметила. А еще в этом городе свой особенный выговор. Я даже записала себе несколько слов, которые здесь произносят не так, как в других городах. Например, «булошная» вместо «булочная», «дощ» вместо «дождь», а вместо «подожди» говорят «поджжи».
За этой болтовней они сбежали к причалу и поднялись на борт прогулочного пароходика с открытой палубой. Ветер остужал лицо, весело плескалась вода за кормой, и совсем было одолевала иллюзия обычного свидания с женщиной, если бы не воспоминания о некотором количестве трупов и похищенных драгоценностях, являющихся прежде всего ценностями культурными и историческими.
– Какая красота! – восхищенно говорила Валери, расстегнув пуговицу на блузке, отчего грудь стала виднее еще сантиметров на пять. – Как я люблю эту вашу Москву за простор! В Париже, в старом Париже, нет такого. Там узкие улочки и бешеные водители автобусов, которые лавируют, как гандольеры в Венеции. А пригороды Парижа – это уже не Париж. А ваш город всегда остается Москвой, в нем сочетаются несочетаемые эпохи! Не удивляйся, Антуан, эту сложную фразу я выучила заранее.
– Я тебя понимаю, – улыбнулся Антон.
– Даже при твоей профессии ты способен ценить прекрасное? – неожиданно спросила француженка, пронзив его холодным взглядом.
– Не понимаю, – пожал плечами Антон, – как раз писатель и способен ценить прекрасное, потому что он его описывает, он это представляет внутренним взором, ищет это в окружающем мире.
– Да? – Глаза француженки стали насмешливыми. – Ну, пусть будет так. Честно говоря, я плохо представляю себе работу писателя. – Неожиданно она схватила Антона за руку и воскликнула: – Смотри, какой дом, Антуан! Интересное архитектурное решение. Наверняка молодой специалист самовыражался. Давай сойдем здесь на берег!
Они пошли по набережной, потом вышли на параллельные улицы, где постоянно приходилось сталкиваться
– Зайдем сюда. Тут квартира одна… Там живет мой русский друг, который сейчас уехал во Францию. Он просил навестить ее, проверить… все ли в порядке.
Пока последние слова достигли сознания Антона, Валери уже подводила его к подъезду длинной девятиэтажки. Ее пальчики уверенно набрали код на пульте домофона, потом так же уверенно она свернула в сторону лифта в глубине площадки. Двери лифта призывно распахнулись, и женская рука властно подтолкнула Антона в спину.
Почти одновременно со звуком закрывающихся дверей Валери рывком повернула его к себе лицом и навалилась на него, прижимая спиной к стене. Еще миг, и он утонул в облаке ее светлых призывных глаз, погрузился во влажное небытие ее губ. Поцелуй был долгим, безумно страстным. Антон задыхался от возбуждения, мысли лихорадочно носились в голове. Они то бились о стену сознания и кричали прекратить это безумие, то шарили по стенам, искали пульт с кнопками, на котором, возможно, была и кнопка «стоп»… Но все кончилось мгновенно. Валери стояла в шаге от него, поправляя волосы перед зеркалом, двери кабины разъехались, открывая взору лестничную площадку этажа. Борясь с головокружением, Антон шагнул к выходу, мельком глянув на себя в зеркало. Ужас! Ну и физиономия! Глаза как у буйно помешанного, рот мокрый как у идиота, рубашка распахнута до пупа. Когда она успела ее расстегнуть? Вот стерва умелая!
Два ключа, извлеченные из клатча, быстро открыли дверь, и Антона завели в обширную квартиру-студию. Прихожая, выделенная только керамической плиткой на полу, плавно перетекала в большую комнату, залитую голубоватым солнечным светом, сочившимся через сложную драпировку штор. Левее, чуть приподнятая пандусом, размещалась кухня и столовая. Справа дверь, которая наверняка вела в санузел. Мебель легкая, на высоких ножках. Даже большой диван посреди комнаты, и тот возвышался над полом сантиметров на десять. Такой стиль создавал впечатление легкости интерьера, наполненности воздухом.
– Хочешь выпить? – спросила француженка, сбросив туфли и по-хозяйски расположившись на диване. – Советую красное вино. Оно придает силы и напора мужчинам, а женщин расковывает до состояния первозданной животной природы. Не хочешь?
– Я не очень люблю алкоголь, – ответил Антон, судорожно сглотнув и бегло оглядывая комнату.
Здесь вполне мог прятаться убийца. Нет, спрятаться негде, но ощущение, что это какая-то ловушка, все равно не отпускало.
– Я все-таки принесу нам по бокалу вина… – прошептала Валери и, поднявшись, пошла на кухню.
Антон поспешил за ней. Валерия открыла холодильник, зазвенела бутылками и проворчала:
– Странные вы люди, ну, кто же ставит вина в такой холод?
Эта оброненная фраза навела Антона на мысль, что Валери не единственная, кто пользуется этой квартирой, и ее тут не было те две или три недели, что она находилась в Москве. Странно. Француженка задумчиво осмотрела шкафчики на стене, а потом решительно отправилась в комнату. Мелодично звякнули дверки найденного под телевизором бара. Через несколько секунд она вернулась с бутылкой «Бодегас Осборн» в руках.