Кровь и лед
Шрифт:
Синклер, зажмурившись, еще отхлебнул из бутылки, а затем медленно, очень медленно снова открыл глаза.
Восстановил зрение?
— Слабое пиво.
— Неужели? Надо полагать, бочковое пиво, к которому вы привыкли, было гораздо крепче, — предположил Майкл.
Синклер не ответил. Он молча разглядывал журналиста, о чем-то размышляя. Осушив бутылку, он поставил ее на пол, возле прикованной цепью лодыжки.
— Все равно спасибо, — поблагодарил он Майкла.
— Да не за что.
Майкл
— Так что вы сделали с Элеонор? — спросил лейтенант.
Разговор определенно пошел не тем путем, на какой рассчитывал Майкл. Тем не менее он ответил, что Элеонор в порядке и отдыхает. В таком обтекаемом ответе не будет ничего страшного, решил он.
— Я не об этом спрашивал! — Тон лейтенанта резко изменился. — Где она? Я хочу ее видеть!
Майкл непроизвольно покосился на цепь, которой Синклер был прикован к трубе на стене.
— Почему вы не позволяете нам увидеться?
— Просто пока этого не хочет наш начальник.
Синклер фыркнул.
— Вы говорите как какой-нибудь рекрут, слепо выполняющий все приказы начальства. — Он глубоко вздохнул и громко произнес: — Видел я, что из этого получается.
— Я посмотрю, что можно сделать, — ответил Майкл.
— Мы — обычные муж и жена, которые прошли рука об руку очень долгий путь. — Синклер решил зайти с другой стороны и произнес это уже в примирительном тоне. — Что плохого, если мы с ней повидаемся?
Муж и жена? Вот так новость; если бы Элеонор упомянула о них как о женатой паре, Майкл наверняка бы это запомнил. Синклер снова замедленно моргнул, но теперь Майкл отметил, что у лейтенанта еще и одышка.
— Вас так удивляет тот факт, что мы муж и жена? — спросил Синклер. — Она об этом не упомянула?
— Просто я об этом ее не спрашивал.
— Просто не спрашивали? — Он кашлянул и с сомнением покачал головой. — А может быть, не хотели знать правду?
— О чем вы говорите?
— Пожалуйста, не надо принимать меня за дурака.
— Я и не принимаю…
— Я офицер на службе ее величества, улан Семнадцатого полка, — произнес он со сталью в голосе. Подняв скованные руки, позвенел прикрепленной к стене цепью и добавил: — И не будь я в таком невыгодном положении, вы очень скоро пожалели бы о том, что посмели водить меня за нос.
Майкл, удивленный внезапной переменой в поведении Синклера, встал. Пиво так повлияло? Может, алкоголь на человека в его состоянии оказывает какое-то особое воздействие? Или эти перепады настроения — особенность его характера? Какой бы крепкой ни была цепь, Майкл отошел от лейтенанта на несколько шагов.
— Вы хотите снова
— Мне кажется, вам не охранник требуется, а врач, — ответил Майкл.
— Что?! — воскликнул лейтенант. — Опять эта негритянка?
— Доктор Барнс.
— Эта сука постукивала по мне, как бармен по пивному бочонку!
Да что здесь происходит? Что с ним случилось? Синклер буквально за несколько минут превратился в настоящего безумца, а в его налитых кровью глазах сверкал очень недобрый блеск.
Прогулочным шагом в кладовую зашел Франклин. Его густые усы были сплошь покрыты инеем.
— Ну как? Все стишки друг другу почитываете? — спросил он.
Увидев, что Майкл с озадаченным видом стоит поодаль от узника, он сразу понял, что беседа не заладилась.
— Все в порядке? — спросил он журналиста, но, не получив моментального отклика, добавил: — Что мне делать?
— Думаю, стоит пригласить сюда Шарлотту. А может быть, и Мерфи с Лоусоном заодно.
Франклин бросил на Синклера подозрительный взгляд и стремительно исчез.
Майкл неотрывно глядел на лейтенанта. Тот, сидя на краю койки, тоже буравил журналиста красными воспаленными глазами.
И вдруг размеренным голосом, каким он ранее декламировал четверостишия поэмы, Синклер произнес:
— «Сирот проклятье с высоты свергает духа в ад; но ах! Проклятье мертвых глаз ужасней во сто крат!» — Его собственные глаза в этот момент горели взглядом настоящего убийцы. — Вы знаете эти строки?
— Нет. Не знаю.
Синклер побарабанил костяшками пальцев по обложке старинной книги.
— Теперь будете знать, — осклабился он. — И не говорите потом, что вас не предупреждали.
ГЛАВА СОРОК ДЕВЯТАЯ
24 декабря, 20.15
Хоть Элеонор и постаралась тщательно скрыть все улики, вскоре она поняла, что ее страшный секрет раскрыт. Да, ей никто не сказал ни слова, однако остальные мешочки с кровью из лазарета исчезли. К тому же доктор Барнс смотрела на нее как-то настороженно.
Элеонор почувствовала себя пристыженной и, по правде говоря, оскорбленной из-за своей отвратительной потребности, в то же время ей стало страшно. Что она будет делать, когда ее снова начнет одолевать нестерпимая жажда крови? А она начнет одолевать, сомнений в том никаких. Иной раз удавалось обходиться без крови по нескольку дней, а то и недель, но чем дольше длилось воздержание, тем настойчивее жажда заявляла о себе и тем сильнее подталкивала Элеонор против ее воли к тому, чтобы ее утолить.