Кровь и туман
Шрифт:
Ему тоже больно.
– Ты меня хоть любишь ещё?
Молчание. А ведь это именно тот тип вопросов, при которых каждая секунда тишины говорит громче любых слов. Полина это тоже понимает и поэтому уходит прочь, громко цокая каблуками.
Бен же поднимается наверх.
Неподходящий момент, чтобы нам пересечься. Я верчусь на месте, в панике пытаясь придумать, куда улизнуть, и решаю вернуться в комнату “Дельты”. Объяснить моё возвращение Марселю будет явно легче, чем Бену причину, по которой я слышала разговор, не предназначавшийся
“Эй” застаёт меня носом к носу с так и не открытой дверью. По спине бегут мурашки. Я разворачиваюсь в ровной стойке и отчеканиваю:
– Привет.
Улыбка натянутая. Бен знает, что я слышала . Я знаю, что я слышала.
– Что ты здесь делаешь? – спрашивает Бен, прищурившись. – Выходной же.
– Должна была встретиться с близнецами, но они куда-то смылись. И я решила посмотреть, нет ли тебя на месте, но…
– Но застала вырезанную из мыльной оперы сцену, да? – Бен грустно хмыкает.
– Я не хотела подслушивать, – сразу признаюсь я, чтобы расставить всё по своим местам. – Просто не стала спускаться, чтобы не мешать вам.
– Но и уходить не стала тоже.
– Но и уходить не стала тоже, – повторяю я. Понимаю, что Бен не очень-то и старается избежать разговора на эту тему, поэтому решаюсь напомнить ему: – Мне казалось, у вас с Полиной что-то начало получаться.
Бен идёт в комнату “Альфы”, я – за ним.
– Не вышло, как видишь, – отвечает он, когда за нашими спинами открывается дверь.
– Почему?
Я слежу за тем, как Бен открывает шкаф и снимает с вешалки джинсовый комбинезон. Только теперь я обращаю внимание на то, что сейчас он одет в ту же одежду, в которой я видела его вчера. Внимательно осмотрев Бена, я понимаю – тот ночью не сомкнул глаз.
– Потому что, – отвечает Бен. Он демонстрирует мне комбинезон, вытягивая руку, держащую вешалку, в сторону, словно спрашивает моего мнения. Я неоднозначно качаю головой; ничего не имею против комбинезонов, но не уверена, что сейчас сезон рваных коленок, с такой-то погодой.
– “Потому что” что? – уточняю я, скептически приподнимая бровь.
Бен, может, и не в курсе, но я немного научилась разбираться в его поведении. И то, каким тоном он выпалил это своё “потому что”, а также отведённый в сторону взгляд, когда он это произносил, говорит мне о том, о чём сам Бен предпочитает умолчать.
Я повторяю свой вопрос. Бен тяжело вздыхает, но отвечает:
– Потому что, кажется, у меня есть чувства к кое-кому другому.
Сказав это, Бен принимается раздеваться, даже не прося меня отвернуться. Как только его расстёгнутые джинсы падают на пол, я это делаю сама, опуская глаза вниз на носки своих сапог. Слова Бена в голове – как кассета на повторе. Я пытаюсь вспомнить хоть что-то, что выдавало бы в нём влюблённость, но ничего не выходит… Или, может, мне всё ещё лишь кажется, что я сумела разобраться в Бене?
– Надеюсь, это не Лейла, – произношу я, решая, что закончить всё шуткой будет лучшим вариантом. –
– Не волнуйся, это не она, – спокойно сообщает Бен.
Но лучше как-то не становится.
Я чувствую, что должна узнать, правду ли говорит Бен, и если да – кто этот человек. Это кажется мне правильным. Я всегда знала, с кем Лия идёт на свидание и чьи портреты ночами рисует Даня. Тут – то же самое.
Ведь так поступают друзья.
– Я всё, – сообщает Бен.
Я поднимаю на него глаза.
– Ты не думаешь, что коленки от холода отвалятся? – спрашиваю я вместо того, чтобы сообщить Бену, что ему идут комбинезон из чёрной джинсы и синий свитер.
Да здравствует воскресенье, когда стражам можно носить любую одежду, не боясь быть отстранёнными от службы.
– Это говорит зависть, – уверяет Бен. – Ты знаешь, что я выгляжу круто.
– Ну да.
Раздражения в голосе не слышно. Надо бы, да не хочется. Бен и правда хорошо выглядит. Это факт, и ничего особенного в этом нет.
Но почему тогда произнести нечто подобное вслух кажется мне таким зазорным, что от одной мысли вспыхивают щёки?
***
Мне приходится сопроводить Бена, наотрез отказывающегося делать что-либо в одиночку, сначала на поздний завтрак в кофейню на углу, затем в торговый центр, где он тратит невероятно огромное количество времени на поиск новой пары кроссовок, а я изнемогаю от желания закончить свои мучения и пуститься наутёк.
– Мне бы ещё мамино пальто из химчистки забрать, – сообщает Бен, когда мы покидаем магазин, где ему наконец удалось подобрать понравившуюся пару обуви.
Я тяжело вздыхаю.
– Ты, должно быть, надо мной издеваешься?
– Ни в коем разе, – с улыбкой произносит Бен. – И вот только не говори мне, что всё это тебе не нравится.
– О чём ты?
– Об этом, – Бен машет рукой с пакетом вокруг себя. Я недоумевающе оглядываюсь по сторонам в поисках того, о чём он говорит. – Не конкретно здесь, тупица. – Теперь пакетом прилетает мне в живот. Коробка внутри лёгкая – не больно, – а морщусь я лишь рефлекторно. – Я имею в виду обычную жизнь. Никаких тебе тренировок, никаких опасностей, – Бен подходит ближе и наклоняется, чтобы заговорщицки прошептать: – Мы практически классические подростки, не считая ксив и оружия в секретных местах.
Я не думала об этом. То ли времени не было, то ли возможности представить хоть на секунду, что нормальная жизнь мне всё ещё светит, пусть даже только лишь по воскресеньям. Я опускаю глаза на свою одежду. Прошло не так много времени, но видеть себя в чём-то, что не окрашено в зелёный, коричневый и прочие камуфляжные цвета становится непривычным и приятным. Я вспоминаю о туфлях, которые приметила, пока Бен ругался с консультантом в магазине, и думаю, что вполне могу позволить себе надеть такие на ужин в ресторане в честь моего дня рождения, о котором случайно проболтался Артур.