Кровь износа
Шрифт:
Тут над головой у нас раздался очередной страшный треск и грохот. Я поднял глаза — и на секунду подумал, что сплю: темная вершина здания качалась, словно дерево на ветру. Гигантское, черное, страшное, колоссальное дерево без листьев и без ветвей, на фоне подсвеченного луной сероватого, безжизненного зимнего неба. Треск повторился — и я увидел, как с верхнего 20-го этажа отламывается… балкон. Я не шучу! От здания отломился балкон, с грохотом ударился о своего соседа снизу, отломив и от него здоровенный кусок, подскочил — и начал плавно и жутко, как в замедленной
— МАМА!! — заорали мы в три глотки.
Я сгреб Катю в охапку и совершил гигантский прыжок в сторону — такой, какой я не делал никогда в жизни.
Глава 9. Голубые озера взрываются
… — Черт! Нам надо скорее убраться отсюда!
Профессор теперь при ходьбе чуть прихрамывал, его пижонская черная куртка слева была разорвана и немного подгорела, на щеке краснели свежие ссадины. Думаю, что и я выглядел немногим лучше — свою «аляску» я, падая, изгваздал в каком-то мазуте, к тому же теперь у меня болел локоть и ныло плечо.
Одна Катерина почти не пострадала от взрыва профессорского внедорожника, раздавленного столь неудачно упавшим балконом. Я смутно помню, что толкнул ее подальше в сторону, и она улетела в сугроб — в отличие от меня, упавшего на расчищенный асфальт автостоянки.
Бетонная махина врезалась в изделие германского автопрома с душераздирающим хрустом, сразу резко запахло бензином; Катя, выбираясь из сугроба, громко и совершенно беззастенчиво материлась, я пытался справиться с головокружением, как после хорошего хука в челюсть, а профессор шарил по асфальту возле своего покореженного коня; потом он вдруг опять крикнул «бежим!!», мы побежали — и вот мы бредем от ревущего пламени вглубь большого странного поля, занесенного снегом, злые и малость подкопченные.
— Что у вас там бухнуло с такой силой, дорогой фон Левенштайн или как вас там, — спросил я, не скрывая раздражения. — Откуда такой взрыв? Вы что, в машине бомбу перевозили?
— Это не бомба, — сказал он обиженно. — Это 300 литров самого лучшего бензина! Я вез с собой в багажнике. В канистрах.
— Ваша запасливость просто феноменальна. Топливо, спутниковая связь, сам этот нехилый гелендваген… У нас все провинциальные профессора так хорошо зарабатывают?
«Проф», как я его продолжал про себя называть, явно смутился и хотел что-то ответить, но нас перебила Катя:
— Мальчики, давайте оставим эти разборки на потом. Мы ведь, кажется, собирались к Гордееву? Машины у нас теперь нет. Какой план?
— Хм… — сказал я. — Давайте уйдем с этого пустыря обратно к отелю, оттуда пройдем на вокзал, там поймаем такси. А вас, кстати, отправим домой!
— Глупости! — гневно топнула ножкой Катюша. — Я не хочу домой! И возвращаться назад — самая дурацкая идея. Если мы пересечем поле по прямой, то окажемся прямо на Северном шоссе. Поймаем попутку — и всё.
— Я бы предложил скорее уйти отсюда, неважно куда, — опять настойчиво повторил
— Ближе до шоссе! — решительно сказала Катя. И двинулась по полю в противоположную от отеля сторону. Мы пошли вслед.
Некоторое время шли молча, проф хромал сзади. При этом он же нас все время поторапливал: «Быстрее! Быстрее!»
— Да что такое? — не выдержал я.
— Это низина, — сказал он со своим еле уловимым прибалтийским акцентом. — Помните, я рассказывал? И пустырь. Почему здесь ничего не строили? Наверняка какой-то магистральный трубопровод! Или газ, или нефть. Понимаете?
Катя отозвалась, продолжая сосредоточенно топать впереди:
— Газом не пахнет. Я недавно бросила курить, и у меня прекрасное обоняние. Не волнуйтесь.
Профессор в ответ разволновался не на шутку.
— Ваш газ не пахнет! Господи, это же проходят в школе! Он без цвета и запаха, его одорируют только перед самой подачей в дома!
Мы тем временем подошли к кромке шоссе, оставалось лишь забраться на небольшой взгорок. Я запрыгнул, мимоходом подивившись, как тяжело дышу (эх, старость не радость, да и спорт совсем забросил!), помог взобраться своим спутникам. Оглянулся назад — черная покосившаяся громада гостиницы была еле различима в какой-то дымке, машина уже догорала… По счастью, остальные автомобили на стоянке вроде бы не занялись.
Чтобы разрядить обстановку, я решил пошутить:
— Ну как бы то ни было, из газового озера мы выплыли! Давайте ловить попутку!
Движение по шоссе было не слишком интенсивным, подбирать нас никто не спешил. Несколько раз мимо промчались с включенными сиренами две «Скорые» и целый эскорт полицейских автомобилей. Понемногу мы начали мерзнуть.
Я впал в мрачную задумчивость, Катя тоже приуныла. Один профессор не терял энтузиазма и скакал по обочине в отдалении от нас, размахивая руками, как семафор, любой проезжающей машине. Никто не останавливался.
— Эй, закурить есть?! — внезапно раздался сзади басовитый голос.
Я резко обернулся. Сзади всего лишь оказался невесть откуда взявшийся плюгавый мужичок, к тому же явно навеселе.
— Не курим, папаша, — сказал я. — Ступай мимо!
— Да ладно, командир! — с пьяным добродушием сказал мужичонка. — Не куришь — не надо. Скажи лучше — к вокзалу мне как? Через поле?
— Не местный, — сказал я грубо.
— Конечно, можно через поле! — любезно встряла Катя. — Спускайтесь, к гостинице, от нее налево. Да, и если хотите закурить… Возьмите.
И она достала из кармана помятую пачку сигарет.
— О! Можно две?! — алчно спросил мужик.
— Берите все, — бесшабашно сказала Катя. — Я бросила!
Я посмотрел на нее с интересом. Мужик схватил пачку и, не сказав даже «спасибо», лихо спрыгнул на тропинку, да и почапал нашим же путем, только в обратном направлении. Шел он расхлябанной походкой не совсем трезвого человека, но на удивление быстро.
— Вы что, дали ему сигарету? И отправили ТУДА? — опять раздался голос за спиной.